Тверь в записках путешественников. Вып. 4

копеек. Один мастер с мальчиком может изготовить в год на 600 рублей, из них около 400 рублей на материал, 100 рублей за труд и 100 рублей в пользу местного скупщика. В среднем считается, что по отношению к местной цене сапожный материал составляет 2 / 3 , заработная плата — 1 / 6 и прибыль скупщика — 1 / 6 . По этому расчету все 10 тысяч мастеров и подмастерьев кимрского района изготовляют обуви на 5 миллионов рублей; из них, если добавить заработок от обработки кож, населению остается до 1 / 2 миллиона рублей или в общем по 150 рублей на работника, а полагая на каждого рабочего по 2 души семейства, получим по 50 рублей в год на «едока» — единицу, вошедшую в моду по случаю голодовки. До сих пор у нас официальные термины обыватель , душа , податное сословие . Но при исчислении доходов кимряков мы привели слово едок в физическом, а не в юридическом смысле, то есть как тождественное со словом человек или, как выражаются статистики, единица населения . В общем из 5 миллионов рублей общего производства считают 2,7 миллиона рублей на материал и 850 тысяч рублей прибыль местных скупщиков, если же считать ряд других мелких и крупных посредников за пределами Кимры, то цифра их легкого приобретения возвысится до 2 миллионов рублей, то есть посредники получают гораздо больше, чем главные производители. Это очевидно уже из того, что пара сапог, продававшаяся, например, в Кимре за 4 рубля, сбывается в Петербург за 6 рублей. В селе более 20 крупных торговцев; из них самые солидные Королев, Потапенко и Мартынов, имеющие дела со столицами. Всех лиц, могущих жить безбедно, несколько сот, а кругом них несколько тысяч самых непозволительных бедняков, которым, по их выражению, часто «не на что Богу лампадку затеплить». И эти бедняки, чтобы заработать 2—3 рубля в неделю, должны сидеть согнувшись на «липочке» (кадочка, обтянутая кожей) по 13—15 часов в день, а иногда и по 16—17 часов с 4 часов утра до 10 часов вечера. Можно еще утешаться тем, что не одни кимрские кустари испытывают такую юдоль; то же явление, и еще хуже, мы имели случай наблюдать в Павлове, в тульских слободах и других центрах горемычного русского кустарного производства. Везде та же зависимость от скупщиков, та же нечеловеческая работа и возмутительно низкий заработок — всё те же тяжкие условия, дающие обильный материал для либерального словоизвержения и для крокодиловых слез. Устранение этих ненормальных условий до сих пор составляет одно «благое пожелание» всех благомыслящих людей, но наши общественные сферы занимаются более платоническими докладами и слащавыми ламентациями о необходимости поднять кустарный промысел как составляющий один из главных источников для покрытия государственных платежей. Правда, есть немало попыток перейти от слов к делу, но всё это еще очень слабые и робкие шаги, что зависит от малого знакомства с условиями практической 174