Тверь в записках путешественников. Вып. 4

улице, уговаривая всех «жить по духу, а не по плоти», пусть-де на первом плане «будут добрые дела и любовь, пусть всё будет обчее; когда все так будут жить, то не будет и бедных, всем будет хорошо». За подобный «идеи» Сютаев, как и следовало ожидать, почти всё время находился под судом, ибо против таких непризванных апостолов имеются соответственные статьи Уложения о наказаниях; если же он и не угодил в места весьма неблизкие, то лишь потому, что скоро убедились в его безвредности, незлобивости, а также и по тому основательному соображению, чтобы более строгое преследование не подняло значения Сютаева и не создало ему массу новых последователей. Интересно, между прочим, знакомство его с другим, более знаменитым вещателем истинной веры Л. Толстым, который в 1882 г. посетил Бежецкий уезд, был у Бакунина и оттуда заезжал в Шевелино. Сютаев отдал ему визит, сходил пешком в Ясную Поляну, где десять дней беседовал о Евангелии. Сютаев имел понятие и о Пашкове, но не одобрял его за то, что тот проповедовал одну веру, а не дела. Кроме Л. Н. Толстого у Сютаева были Пругавин и др., чем он всегда гордился, а особенно тем, что про него писали: «Ан выходит, что сувсим я не дурак, коли про меня так много пишут». Видевшие Сютаева пишут, что по своему невзрачному виду он менее всего походил на апостола, зато привлекал к себе добродушием и вообще производил впечатление честного и наивного мечтателя. Ближайшее начальство — волостной старшина аттестовал его так: «Мужик справный, опять хозяйство, поведение, одно слово — в лучшем виде; что и говорить — хороший мужик! Только путаник — мелет без толку, а начальство из-за его беспокоится». Своей простотою, вызывающей симпатии, Сютаев несколько напоминал о. Иоанна Кронштадтского, но конечно не имел и сотой доли его популярности, и последователей у него немного. Первым и рьяным последователем явился его сын, который при призыве к воинской повинности отказался принять присягу и взять ружье в руки, упирая на то, что в Писании сказано «не клянитесь» и что «к чему теперича я буду клятву держать? к пролитью крови, до последней капли? да нешто энто возможно? где же энто сказано, чтобы друг дружку убивать, кровь человеческую проливать... зачем мне ружье брать? для убивства ведь оно! а кого ж убивать, коли мы все братья...» Так ничего с ним и не поделали, и пришлось отправить его в арестантские роты. Вообще в Сютаеве воплотилось первое и самое мягкое проявление новых форм раскола в отличие от старых с их более внешними оттенками. Он был просто из числа рационалистов, какие теперь чаще стали встречаться, и мысли, подобные сютаевским, встречаются у отдельных «умственных» крестьян во многих местах обширной России. Нам довелось видеть в окрестностях Петербурга одного бродячего торговца полотнами, который подобно Сютаеву говорил против обрядов, упрекал всех в язычестве и указывал, 187