Тверь в записках путешественников. Вып. 4

увидел родину ваших песен, вашу деревню и жизнь вашу в ней. Райнер Иосиф.<ович> Рильке». Когда я поблагодарил Райнера Осиповича за написанное, открыл другую страницу альбома и пододвинул его Луизе Густавовне, прося ее тоже что-нибудь написать, то она написала в нем почти то же, что сказала мне на прогулке, а именно: «Познакомилась у вас с русской деревней, и захотелось в ней остаться навсегда. Луиза Густавовна Андреас Саломе. 10-го июля 1900 года». Райнер Осипович Рильке, между прочим, сказал мне, когда я попросил его карточку, что еще ни разу не снимался, но теперь, как только приедет в Берлин, то снимется непременно и пришлет ее мне. «А пока я вам подарю вот это», — и он подал мне со своими заметками на полях иллюстрированный каталог книг на немецком языке с краткими о них отзывами, на первой странице которого сделан профильный снимок бюста Райнера Осиповича и перечислены его сочинения. Под снимком им было написано: «Der. Bopnebege . Германия. Гамбург. Hamburg. Worpswede». Скажу, кстати, несколько слов о его наружности. Открытый широкий лоб с короткими светло-русыми волосами, зачесанными без пробора назад, худощавый, с легким румянцем на щеках, нос прямой, глаза большие темно-серые, глубоко сидящие под слегка нахмуренными бровями, ласково высматривают исподлобья, над выдающейся вперед верхней губой небольшие тонкие усы и на маленьком подбородке едва пробивающаяся круглая, с редкими, такими же, как на голове, волосами, бородка. В назначенный час для отъезда на Завидовскую станцию Н<иколаевской> ж<елезной> д<ороги> им была подана тележка, запряженная парой лошадей, любезно присланных Н. А. Толстым. Мои гости, довольные и благодарные за русское гостеприимство, уселись и, отъезжая, долго, пока не скрылись из виду, махали мне платками. Вскоре после их отъезда, из Алушты в письме от 14 июля Софья Николаевна Шиль писала мне, между прочим, следующее: «С истинной радостью узнала я о пребывании у вас моих милых заграничных друзей и о том радушном приеме, который они нашли у вас. Боюсь только, не слишком ли они вас стеснили. Я так рада, что и вы познакомились с этими славными и симпатичными личностями; надеюсь, и вперед ваша связь с вашим переводчиком не порвется. И госпожа Андреас, и Райнер Рильке очарованы вашей добротой и прелестью сельской жизни; оба они склонны немного идеализировать нашу русскую действительность». Через четыре дня после этого письма я получил в запечатанном желтым сургучом оригинальной печатью конверте также письмо и от самого Рильке. Он писал мне следующее: «С.-Петербург, Невский просп., угол Фонтанки, меблированные комн. „Централь“, 16 июля 1900. 299