Тверь в записках путешественников. Вып. 4

— Поняла, отчего не понять! — обидчиво отвернулась к двери старушка. — Чай, по-русски говорю. Только кровать это нельзя поставить. — Нет у вас кровати, что ли? — выходил я из себя. — Как не быть? В суседнем нумере есть. — Перенесите, я заплачу больше! — Никак энтого нельзя. У нас не лазарет , уж извините... — совсем обиделась моя старушка. Я с удивлением уставился на нее и вдруг расхохотался. Этот лазарет старушки и сложенная, обиженная физиономия прогнали всю мою злость. — Так покажите, мне, милая, номер с кроватью , — уже ласково попросил я. Номер с кроватью оказался в две комнаты, причем гостиная выходила на улицу, спальня во двор. Обстановка бедная, полинялая, но далеко лучше той, которую я себе представлял. Словом, я начинал успокаиваться. Из окон моей гостиной , несколько влево, видна была площадь, в эту пору пустынная и грязная, и две-три грязные улицы, идущие от нее; а вправо — маленький канал, в котором, как раз против моих окон, на черной дощатой подстилке возились измаявшиеся рабочие, черпая со дна всякую грязь и бросая ее по берегу на островке. Деревья маленького парка, разбитого и на островке, и по ту сторону канавы, уныло качавшие своими мокрыми и почти голыми ветвями, составляли фон всей картины передо мной, сжатой и несимпатичной. Глаз упирался или в желтые ряды гостиного двора на площади, или в серую массу голых деревьев. То и другое наводило одно уныние. Когда я узнал в тот же день, что моя гостиница лучшая в городе и стоит на лучшем месте, я был неприятно изумлен. — Где же город? — спрашиваю я. — Тут канава какая-то, деревья да грязная площадь! — А вот лучше нет у нас, — с улыбкой отвечали мне. — Чем богаты, тем и рады. Два дня спустя я проснулся и с удивлением огляделся по комнате. Непривычный свет поразил меня. Я поднял шторы и от радости сам себе даже улыбнулся. Яркое, совсем летнее солнце снопами света ударило мне в глаза. Даже за окном жарко было от его лучей. Небо чистое, синее, нежное, точно вымытое. Так же чисто и перед моими окнами. Мостовая на площади, гостиный двор, островок, канава, деревья — всё это точно первый раз сегодня передо мной, я не узнаю их. Они тоже точно вымыты сегодня по-праздничному. Я тороплюсь одеться и выйти гулять. Я точно не видал еще города. Пройдя впоперек улицу перед моими окнами, спускаюсь за изгородку, окружающую ложбинку, где протекает канал, прохожу импровизированный парк и достигаю набережной Вышневолоцкого канала. Эта набережная с честью могла бы быть в любой столице. Это сооружение, стоящее миллионов. Канал идет прямой и ровной, как нитка, 73