Музыкальная жизнь Твери и губернии

215 ПРИЛОЖЕНИЕ К 42Й ГЛАВЕ нервы удары земли о крышку гроба; испуганно9недоумевающие лица сирот, не вполне еще уяснивших себе весь ужас постигшего их несчастья, сдавленный, глухой стон их старшей сестры – и печальная церемония кончилась. Мне хотелось утешить, сказать несколько ласковых, сердечных слов, успокоить бедную, но в то же время я понимал, что горе ее так бесконечно велико, что, пожалуй, никакие утешения не помогут. Грустный, расстроенный, я повернулся, чтобы уходить, как до моего слуха долетел разговор двух сослуживцев покойного о его смерти. Я подошел к ним и попросил сообщить мне все, что они знают об умершем. Благодаря их рассказу перед моими глазами все ясней и ясней вставала ужасная картина последних минут покойного. Тогда тоже было утро, но не яркое, согреваемое ослепительными лучами солнца, как теперь, а пасмурное, туманное…моросил мелкий частый дождик. Быстро двигался пассажирский поезд, приближаясь к станции Любинка; зорко всматривается машинист в какую9то черную точку, которая сразу мелькнула, как бы вынырнула из тумана; он подает тревожный, резкий свисток; черная точка все растет и растет с изумительной быстротой; теперь уже ясно видно…холодный пот выступил на лбу машиниста – он понял все: это мчались под уклон со страшной скоростью какие9то вагоны, без локомоти9 ва. «Столкновение неминуемо, а значит – смерть; он первый погибнет», а в голове мелькает мысль о детях, которые останутся без поддержки, быть может, и без куска хлеба…эта мысль буквально жалит его мозг. А жить хочет9 ся, хочется, мучительно и до боли… «Ведь и спастись можно – стоит только замедлить ход поезда», что он и делает, «потом спрыгнуть…, а там…там в вагонах погибнут сотни пасса9 жиров, которые сейчас и не знают, не чувствуют, как близки они от смерти…9 погибнут и оставят сирот тоже на произвол судьбы…» А вагоны все ближе и ближе, он различает уже их громадные колеса, «как быстро они вертятся», их тарельчатые буфера, которые через несколько минут врежутся в паровоз. Он с ужасом в предсмертной тоске смотрит на них. «Однако, пора…прыгать! Господи помоги!» – шепчут посинелые губы, а широко раскрытые от ужаса глаза с мольбой устремляются к небу. Он, быстро крестясь правой рукой, левой хватается за тормозной кран. И была пора. Поезд почти остановился, когда вагоны, идущие ему навстречу, врезались в него. Но удар был ослаблен, благодаря остановке, и пострадал только локомотив, передняя часть которого превратилась в щепки; его перевернуло, и он полетел вниз под откос. Пассажиры все остались целы и невредимы, только под откосом, под самым паровозом, вцепившись левой рукой в тормозной кран, лежал исковерканный, обваренный паром машинист Шнабель.