Щедринский сборник. Выпуск 5

52 Повесть К. «Бедная Лиза», символизирующая «убежище сладких звуков и молитв» (13, с. 644), трактуется у С . как эталон устаревшей литературы, далекой от проблем действительной жизни, литературы, которая «давно уже не представляет достаточного материала для срав- нения» (13, с. 488). Другим образцом сентиментального творчества оказывается прозаическая элегия К. «Цветок на гроб моего Агатона» (1793). Имя Агатона С . использует как ироническую характеристику героя, «который не ел и не пил, а только проливал слезы» (5, с. 461), и сатирически утрирует текст, переадресуя это имя субъекту речи, т. к. слезы об умершем друге проливает именно он. Начальные стро- ки элегии: «Нет Агатона!… Нет моего друга!» приобретают статус чувствительной формулы (6, с. 8), которая пародийно обыгрывается в рассказе «Он!!» (1873, цикл «Помпадуры и помпадурши»), где ис- пользована для обрисовки плачевных перспектив отставного помпа- дура (8, с. 146). Слово К., сохраняя отголосок своего высокого зна- чения, переводится в низменный социально-бытовой план, и на этом совмещении несовместимого основан сатирический эффект. Как знак архаичной литературы и устаревших понятий С. использует и назва- ние альманаха К. в словосочетании «современники ” Аонид“» («На- сущные потребности литературы», 1869: 9, с. 101–103). С ., которому некогда внушали мысль о «пленительности» прозы К. («…когда Карамзин пленял своей прозой»: 10, с. 313), иронизировал над его стилем. В «Пошехонской старине» герой-школьник рассказы- вает о любимых уроках: «У нас сочинения задают, переложения, осо- бливо из Карамзина. Это наш лучший русский писатель. ” Звон вечевого колокола раздался, и вздрогнули сердца новгородцев“ – вот он как пи- сал! Другой бы сказал: ” Раздался звон вечевого колокола, и сердца нов- городцев вздрогнули“, а он знал, на каких словах ударение сделать!» (17, с. 149) – порядок слов в первом варианте конструкции выступает как свидетельство стилистического мастерства. Этот пассажпронизан иро- нией, непонятной с первого взгляда. С . цитирует повесть К. «Марфа- посадница, или Покорение Новагорода». Но у К. буквально сказано: «Раздался звук вечевого колокола, и вздрогнули сердца в Новегороде», т. е., по С ., фраза построена так, как сделал бы это любой дюжинный писатель, – таким образом похвала оказывается насмешкой. Этот фраг- мент обсуждается и в очерке 1872 «Ташкентцы приготовительного класса. Параллель третья» («Господа ташкентцы»: 10, с. 176). Вместе с тем сама интенсивность обращения С . к имени и текстам К. свидетельствует об актуальности его фигуры. Несмотря на консер- ватизм общественно-политических взглядов, эстетическое несовер-