Русские снега

42 Юрий Васильевич КРАСАВИН И почудилось Ване от этого крика: не зима теперь, а летний вечер… Нет, и не вечер, а августовское утро, тихое, раннее, рос- ное, и не снежный пласт придавил деревню, а тишина… даже, вроде бы, повеял на низины ветерок, пахнущий свежей травой, тиной из пруда и пыльной дорогой. И послышалось конское ржа- ние… - Бра-атко-о! - донеслось опять. - Тятя велел наборзо! Только по росной траве так звучит голос. Кто это кричит? И - кому? Где тот «тятя», и каков из себя «братко»? И как увидеть того, который зовет? «А ведь я слышал раньше этот голос! - осенило Ваню Соро- коумова. - Кто так кричал: «Антропка-а-а!.. Иди сюда, чёрт леши- и-ий!..». Было же это, было! Он даже приостановился, пытаясь вспомнить, где слышал этот крик. И вспомнил: «У Тургенева в «Записках охотника», вот где. В «Бежином луге»? Нет, так заканчивается рассказ «Певцы». Там Иван Серге- ич возвращается из кабачка Притынного в деревне Колотовка и слышит этот крик. А всё равно голос, как с Бежина луга. Антроп- ку зовут, он в ответ: «Заче-е-ем?». Ваня засмеялся, вспомнив, что Антропка услышал: «А за- тем, что тебя тятя высечь хочи-и-и-т!» «Бра-атко!» – всё ещё чудилось в воздухе. Отнесло отрадное наваждение лета словно бы ветерком, и Ваня продолжал работу с удвоенной энергией - азартно, торо- пясь, и вдруг вывалился в свободное пространство: под прямым углом к его норе в одну и другую сторону уходил просторный ход с аккуратно закругленным арочным сводом; с одной стороны этот ход резко сужался, а с другой упирался в крыльцо, и возле того крыльца кто-то хрустел снегом, греб лопатой по мерзлой земле. Свет керосинового фонаря, стоявшего на расчищенной от снега скамье, заслоняла фигура тяжело двигавшегося человека - это был Митрий Колошин. У Митрия вокруг дома везде скамьи понаделаны: и под окнами, и в огороде, и возле колодца собствен- ного, и у палисадника. Скамьи эти располагались таким образом,