Русская культура в зеркале путешествий

ве; в других же лавках можно получить шитые сапоги, башмаки и прочие вещи гораздо сходнее. Второй предмет относится до гастрономии: в гости- нице Пожарской приготовляются очень вкусные котлеты; они делаются из курицы и тают во рту: советую всем проезжающим чрез Торжок покушать их. Порция, или две котлетки, стоят только рубль. Кстати, хоть и поздно немного, сказать, что на станции Померанье угощают славными вафлями, а в Яжелбицах — форелью» . 208 Локальный текст города в восприятии этих (да и многих других) пу- тешественников 1830-х гг. сужается до локального текста гостиницы. Котлеты привязаны к гостинице Пожарских уже не по авторству, как у Пушкина — «у Пожарского», а по месту — «в гостинице Пожарских», там же, где сапоги. Значит, котлеты в это время воспринимаются путешествен- никами как этнографизм — такая же часть местной народной традиции, как и сапоги. В процессе этой фольклоризации пожарские котлеты обрас- тают легендами, которые привязывают историю их изобретения к разным локусам: Франции, Петербургу, Осташкову, Торжку — и к разным эпохам: Александра I, Николая I и даже Михаила Романовых. Наиболее примеча- тельно возведение «родословной» котлет к князю Пожарскому: существо- вание рецепта на протяжении якобы двухсот лет делает котлеты неоспори- мым фактом традиционной культуры, утверждает их в качестве вечного атрибута Торжка. Итак, локальный продукт ( сапоги и котлеты , 209 то есть кушанья и сувенирные изделия местных промыслов) вытесняет из поля зрения путе- шественника другие факты народной культуры. Глушков в свое время со- ветовал наблюдать во время переездов и прогулок по городу обычаи, нра- вы, костюмы, речевое поведение, но всё это не входит в «репертуар» го- стиницы Пожарских. Как видим, уроки Глушкова, ориентированные на путешественника, который стремится с помощью путешествия повысить свое образование, по сути дела провалились. Дело в том, что реальный путешественник не слышит и не хочет слышать эти уроки. Продукт местный промышленности как метонимия народной культуры становится предметом своеобразной моды. Эти продукты необходимо было знать, их следовало отведать, их ре- комендовалось купить в подарок. «Скажи княгине, — пишет Пушкин 9 но- ября 1826 г. П. А. Вяземскому, жене которого он купил в Торжке поясы, — что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы» . 210 Собственно, он говорит о красоте, отвлеченной, оторванной от этнографических корней. Проблема распада народной традиционной культуры и утраты на- родных корней была осознана в 1830—1840-е гг. И тогда на государствен- 208 Тверь 1. С. 259—262. 209 Небольсин П. И. 1849 // Тверь 1. С. 326. 210 Пушкин. Т. 13. С. 305. 116