Щедринский сборник. Вып.4

Е.А. Бузько 35 мере относить и себя к упомянутому западническому воззрению» [Макашин, 1966, с. 533]. Подобному суждению противоречит в первую очередь сам текст рецензии на «Сказание». Во-вторых, следует обратить внимание на определение «прискорбные» [ИРЛИ, ф. 366, оп. 1, № 11], употребленное писателем в рукописи [Бузько, 2014, с. 128]. Характерно, что в последней редакции Салтыков вовсе не упоминает представителей «раздражительных или желчных», иначе «прискорбных» воззрений на русскую народность. Спор с ними, как, впрочем, и со сторонниками театральной, официозной народности, писатель считал бесполезным. Салтыковское обличение направлено на идиллическое воззрение, и в литературоведении господствует суждение о том, что под этим подразумевалось славянофильское направление [Яковлев, 1948, с. 85; Макашин, 1966, с. 539; Петров, 2007, с. 469]. Однако в статье о «Сказании» Салтыков не называет имен оппонентов. «Поборников» мрачно-идиллического воззрения писатель именует «нашими Тирсисами» (5, с. 479), «ненавистниками лукавого и гниющего Запада» (5, с. 38). И можно предполагать либо неизвестного читателю оппонента, либо такого, который мог «выстраиваться почти по законам художественного образа и не совпадать до конца ни с одним из реальных прототипов» [Зыкова, 2006, с. 195-196]. То и другое побуждает обратиться к общественно-литературному контексту полемики между славянофилами и западниками. Метафора о «гниении Европы» была употреблена в статье В.Г. Белинского «Сочинения В.Ф. Одоевского», но распространение получила благодаря М.П. Погодину и С.П. Шевыреву 1 , этим «неизменным спутникам» славянофилов, которые много писали и 1 Белинский употребил это словосочетание, иронизируя над взглядами Шевырева. Последний не употреблял выражение «гнилой Запад», но в статье «Взгляд русского на современное образование Европы» писал: «Да, в наших искренних дружеских тесных сношениях с Западом мы не примечаем, что имеем дело как будто с человеком, носящим в себе злой, заразительный недуг, окруженным атмосферою опасного дыхания. Мы целуемся с ним, обнимаемся, делим трапезу мысли, пьем чашу чувства... и не замечаем скрытого яда в беспечном общении нашем, не чуем в потехе пира будущего трупа, которым он уже пахнет» [Шевырев, 1841, с. 247].