Щедринский сборник. Вып.4

Е.А. Бузько 37 погодинском журнале, а Погодин был вхож в дом Аксаковых. И хотя Хомяков определил «Москвитянин» как «юродивое проявление русского толка и смысла» [Кошелев, 2000, с. 219], сами славянофилы не раз ошибочно принимали за «своих» и Погодина, и Шевырева. Имя Погодина оказывается в одном ряду с идеологами славянофильства и у Салтыкова, который ставит его вместе с именами Хомякова, Самарина, К. Аксакова (16-1, с. 380), то упоминает с И. Аксаковым (5, с. 140, с. 297). Вряд ли можно говорить о том, что Салтыков не мог достаточно четко разграничить взгляды славянофилов и представителей «теории официальной народности»: со славянофильством он был знаком довольно хорошо, и в хронике «Наша общественная жизнь» за март 1863 г. назвал И. Аксакова единственным оставшимся в живых к этому времени представителем славянофильства» (6, с. 72). Глубинные разногласия между старшими славянофилами и откровенными «охранителями» касались не только определения места церкви и роли государства в жизни России. Они лежали глубже и заключались в различном понимании внутренней свободы русского человека. Именно это различие Салтыков запечатлел в цикле «За рубежом». По замечанию И. Аксакова, он «в двух словах», «гениально» выразил славянофильскую мысль: истинные основы бытия не могут быть подчинены договорам и распискам, иначе – западническому государственному регламенту, который по своей сути оказывается продажным. Салтыков противился такому порабощению личности, при котором «жизнь утрачивает свою цельность и делается лишь тем подвигом послушания» (5, с. 38), которое подразумевает смирение личности. Подобные проповеди Салтыков находил не только у так называемых спутников славянофилов, но и у И. Аксакова. Ограничение и даже полное низвержение человеческих интересов в чью бы то ни было пользу, по Салтыкову, неизбежно приводит к уродливым результатам. В течение всей жизни, находясь на любом поприще, писатель ратовал за условия для всестороннего развития личности, потому не принимал аскетизм во всевозможных его проявлениях, аскетизма младших в пользу старших, слабых в пользу сильных; аскетизма отдельных личностей в пользу общины, мира и т.д. Он опасался всяческого