Щедринский сборник. Вып.4

Культура и текст №4, 2015 (22) http://www.ct.uni-altai.ru/ 80 от сна очнулся, и в голове моей ясно мелькнула мысль: да! это так! <…>Я понял, что все это не сон <…> Не таинственным миром чудес глянули на меня леса макарьевские и ветлужские, а какою-то неприветливою пошло-отрезвляющею правдою будничной жизни <…> Мне казалось, что здесь, на этом рубеже, я навсегда покинул здание мысли, любви и счастия…» (7, с. 345-346). Понимание этого «рубежа» стало даже более сильным переживанием, чем «горькие дни» ареста и пребывания на Адмиралтейской гауптвахте в ожидании решения императора, когда Салтыков не мог «еще достаточно собраться с мыслями» (18-1, с. 30) от внезапной перемены положения. Физической пространственной границей отчуждения от прежней жизни стали не только северо-восточные непроходимые леса, но и река Вятка, произведшая маленький переворот в миросозерцании писателя: она ломала те пространственные модели сознания, которые были сформированы с детства. Обилие воды, прежде не воспринимавшееся Салтыковым, становится предметом рефлексии и источником образности, как в письме к А.Я. Гринвальд, которую он благодарит за дарованную ему дружбу и надеется на скорое возвращение в Петербург: «В ожидании будущего я обречен увеличивать воды Вятки потоками своих слез» (18-1, с. 33). Впечатление от большой «текучей» реки, составляющей пространственное целое с расположенным на ее берегах городом в скором времени, через семь лет, будет во многом определять пространственные границы художественного мира «Губернских очерков». Это собрание очерков Салтыков считал действительным своим вступлением «на литературное поприще», и, хотя впоследствии он писал, что «пошел несколько вперед против “Губернских очерков”», именно здесь начал складываться «новый язык литературы», стали вырабатываться новые приемы и общие структуры, определившие зрелый стиль писателя. Одной из таких новых поэтических структур стал образ «реки», открывающей глазу простор, величие и красоту окружающего ландшафта. Для самого Салтыкова это было ранее неизвестное и непривычное представление о пространстве, в его поэтической лаборатории естественно отсутствовали способы передачи этого