Щедринский сборник. Вып.4

С.М. Шаврыгин 85 наступлением господства «акционерных компаний», усилением «промышленной горячки». Эти изменения неизбежно грозят уничтожить природную, стихийную красоту и мощь местного ландшафта. Обе эти ипостаси образа реки, окружившей город, Салтыков использовал для создания, пожалуй, своего главного Города – города Глупова. Его топография органично включает в себя не только многочисленные слободы (Стрелецкую, Навозную и др.), холмы и овраги, но и болота, образованные водами реки Глуповицы, и реку, которую случайно обнаружил Угрюм-Бурчеев при попытке создания на месте Глупова «идеально распланированного» города. В болотах тонули несчастные жители и опальные градоначальники, а вот река, обнаруженная последним градоначальником, представляет собой новую пространственную модель, базирующуюся на новых ассоциациях, не связанных с романтической гоголевской традицией. Жанровое своеобразие «Истории одного города» определяется поэтикой всеобъемлющего гротеска. Замысел писателя состоял в создании единого и целостного образа России, ее судьбы, «известного порядка вещей», национального характера и заключался в решении сложных нравственно-философских задач. Поэтому неизбежно усложнялся и жанр. Авторское определение – книга – шире и неопределеннее, чем роман или цикл рассказов. Появляется произведение, в котором объединяются особенности многих жанровых форм: цикла рассказов, эпопеи, романа, исторического повествования. Одновременно в авторском определении явно ощущается ориентация на библейские тексты, прежде всего на тексты Нового Завета. «Истории одного города» присущ библейский эсхатологизм, в особенности черты апокалипсических жанров и прежде всего Откровения Иоанна Богослова. Писательской позиции и произведению в целом свойствен и пророческий пафос сказаний о конце мира, Страшном Суде. Салтыков оказался способен через прошлое и настоящее увидеть будущее. На апокалипсическое повествование ориентирован стиль предисловий, первой и последней глав книги. Однако в самом тексте нет прямого соответствия апокалипсическому сюжету. Писатель выстраивает систему эсхатологических образов- символов, сменяющих друг друга по принципу калейдоскопа и ассоциативно связанных с содержанием Апокалипсиса.