Щедринский сборник. Вып.4

Т.Н. Головина 97 котором писал Д. Фрэзер: «Царь <…> наделен сверхъестественными способностями или является воплощением божества, и в соответствии с этим верованием предполагается, что ход природных явлений <...> находится под его контролем. На него возлагают ответственность за плохую погоду, плохой урожай и другие стихийные бедствия» [Фрезер, 1983, с. 165]. Глуповцы убеждены, что источник их процветания – добродетельный властелин: «Целых шесть лет сряду город не горел, не голодал, не испытывал ни повальных болезней, ни скотских падежей, и граждане не без основания приписывали такое неслыханное в летописях благоденствие простоте своего начальника...» (8, с. 306). Напротив, беззаконный правитель навлекает несчастья на свой народ: «Старожилы не без основания приписывали это явление (засуху. – Т. Г. ) бригадирскому грехопадению» (8, с. 310). И сами градоначальники уверены, что от них мистически зависит благополучие Глупова. «Утучнятся поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения» (8, с. 329), стоит только градоначальнику посетить свои владения. Прибытия в Глупов одного из таких правителей граждане ожидают, как Христова пришествия: «Жители ликовали <...> Поздравляли друг друга с радостью, целовались, проливали слезы...» (8, с. 280) Но история города Глупова хранит примеры не только «упорного начальстволюбия» (8, с. 281). В народе ходили слухи о том, что Брудастый «совсем даже не градоначальник, а оборотень» (8, с. 283). «Проповедник <...> перелагал фамилию “Бородавкин” на цифры и доказывал, что <...> выйдет 666, то есть князь тьмы» (8, с. 340). Любовницу Беневоленского дразнили «антихристовой наложницей» (8, с. 374). «Всеобщее изобилие» при градоначальнике Прыще приписывали «участию черта» (8, с. 367). Угрюм-Бурчееву «народная молва присвоила <...> название «сатаны» (8, с. 398). В этом двойственном отношении глуповцев к своим градоначальникам отразилась реальная картина восприятия монаршей власти в России: как харизматической – в официальном православии и как имеющей антихристову природу – в старообрядчестве [Гурьянова, 1998]. Интерес Салтыкова к «старой вере», возникший еще в период службы в Вятке, когда он «имел случай практически изучать раскол»