Валенки

Юрий Васильевич КРАСАВИН 112 Легко так подсчитывать-то, а свалять каково! Уже наступила се- нокосная страда: к вечеру всякий день Федя уставал так, что лишь бы до постели добраться. К тому же дни стояли жаркие и были они бес- конечно долги, а ночи коротки настолько, что за день наработавшись – не выспишься. Нет, не до стирухи теперь. Единственное, что пока было ему посильно: кое-какие хозяйственные хлопоты. Но, что же, время еще есть: крестна половину Хвалёнки будет продавать не теперь, а не раньше осени. Значит, где-то в сентябре или октябре он должен обернуться в Москву, на Перовский рынок. И уже пробудилась мысль, которая заставляла приглядываться к огороду: неплохо бы тут устроить собственную стирушку. Не век же ходить в чужую! Раз пустят, два пустят, а потом скажут: нет, парень, ты мешаешь, надо свою иметь. Но огород бачуринский открыт со всех сторон; не было тут гу- стого вишенника, как у Гаранина Степана, и не было двух огромных елей, как у Никишова Ивана. 39. Степан Гаранин уже свалял двенадцать пар и надумал поехать на этот раз в Ленинград, вместе с Иваном безруким, но опять разбо- лелся, и вместо него отправилась жена Рая. А на другой день в Пятины приехал калязинский милиционер Белов, взял с собой понятых и – к Гараниным с обыском. Одним из понятых была Дарья Гурова, которая, как рассказывали потом, оправ- дывалась, переступая порог его дома: - Прости, Степан, не своя воля… Я на должности, мне иначе нельзя. А тебя я не раз предупреждала: рано или поздно все равно попадешься. - Разве не милицейскому начальнику отвезла ты недавно полто- ра пуда гречихи? – отвечал, будто бы, ей Степан. – Чего он взъелся- то? Тут Дарья стукнула кулаком по столу и назвала его закоренелым спекулянтом, по которому тюрьма плачет. Он сбивает с толку народ, соблазняя его легким заработком, отваживает таким образом людей