Валенки

Юрий Васильевич КРАСАВИН 114 - Ивана-то взяли уж на вокзале. Сват Митрий убег, а он нет. Вот привели меня в милицию. Думаю: ни за что не признаюсь, кто я. На- вру все: и фамилию, и деревню. А навстречу по коридору идут два милиционера, один другому и говорит: знаешь, мол, кто это орет? Степки Гарани баба, который из Пятин. Чего уж тут соврешь, коли узнали! Следователь стал допрос с меня снимать. Спекулянтка, го- ворит, то и се. А я реву: гражданин следователь, отпусти, ребенок у меня дома маленький, пятый месяц ему. А он: что же ты про ребенка- то не подумала, когда спекулировать поехала? Ну, что с ним гово- рить! Разве поймет… Валенки отобрали, заперли меня в каталажку, выпустили только утром. Приехала сюда, а тут… Степан по окончании обыска вышел на работу вместе со всеми – окладывать сено в копны. Был он подозрительно весел, хоть и не пьян, песни пел. Бывали дни веселые, Я по три дня не ел. Не то, чтоб хлеба не было, - Я просто не хотел. - Степан Клементьич, как же теперь? – осторожно спросил его Федя. – Штраф, небось, дадут? Степан поглядел на солнце, погладил левую сторону груди, вздохнул: - Нет, Федюха, не штрафом пахнет: упрячут они меня, гады, года на два в тюрягу. На этот раз мне не отвертеться. У них свой план, им отчитаться надо: меры, мол, приняты, столько-то спекулян- тов поймано. - Посадят?.. Как же так! – несколько раз в растерянности по- вторил Федя. - Не жалей меня, Федюха! Хоть так, хоть этак, все равно мне хана. Отстрелялся я, парень… патроны на исходе. Он стоял, опираясь на вилы, и видно было, что плохо ему: бо- лезненно кривясь, провел ладонью по бледному, в испарине лицу, будто слушая что-то внутри себя.