Валенки

Юрий Васильевич КРАСАВИН 118 - Если б не показательный суд, - вздыхая, говорили пятинские на обратном пути, - то меньше дали бы. Да еще если б они не ершились, Гараня-то с Иваном-безруким… Федя вернулся с того суда, как с материнских похорон, и не- сколько дней словно бы приходил в себя, будто его там оглоушили. 41. А между тем проходили престольные праздники, которые так или иначе отмечались в деревнях: Ильин день – в Ергушове, Спас яблочный – в Матреновке, Преображенье – в Тиунове… - Пойдемте в Лари гулять, а? – стал уговаривать Федя друзей своих, движимый непонятным и для самого себя стремлением. – Там Успенье – праздник. - Чего так далеко-то? – сказал Костяха. – Давай поближе. - Ну а куда же еще? И в Ергушове, и в Знаменском, и в Тиунове, и в Баулине праздники уже прошли. - В Ларях чужие все, - забоялся Зюзя. – Морду набьют и не ска- жут за что, просто так. - Чего это! – запетушился Задорный. – Я сам набью, если хошь, любому! - В Ларях парней – по трое на каждого из нас, - напомнил Зюзя. – Да если еще Задорожские придут… Не удалось уговорить их, и Федя решился идти один. Ждать, что когда-нибудь повезет, и он еще раз увидит Тамару Казаринову – это все равно, что стоять в поле и ждать, не пробежит ли заяц. В Успеньев день он добыл из сундука рубаху новую, надел кепку-шестиклинку, долго критически осматривал штаны, достал утюг – гладить… Он даже в зеркало заглядывал, словно решая, а можно ли с такой-то рожей появляться в Ларях. Что же, рожа как рожа, не хуже других. Может даже и получше. Честно говоря, ему даже нравилось свое лицо: голубые глаза смотрят твердо, по-мужски, брови прямые, решительные; может только губы… детские какие-то, да и волосы выгорели на солнце. Ну, ничего. В Лари он пришел уже в сумерках. Праздник там шумел вовсю: