Валенки

19 ВАЛЕНКИ берешься. И вот повелась с этими пустыми бабенками, Катериной да Шурой, а от них ли чего путного ждать! Потому Феде было еще жальче, еще отчаянней, что как ни кинь, а есть материна вина. Когда больная маленько поправилась и вернулась домой, он не узнал ее: почернела, похудела, вот уж верно – краше в гроб кла- дут. Федя догадывался, что не столько от болезни мать страдала, и не столько даже оттого, что считала для себя позором и следствие, и суд, и приговор (выходило: она преступница… уголовница…), сколько от укоров себе самой. Тут она не знала жалости и пощады. Странным образом «антисоветская вылазка» матери встала ря- дом с «пропал без вести» отца, выстраиваясь так, что одно как бы подтверждало другое. Мать говорила, что следователь кричал на нее: мы, мол, не знаем, где твой муж, - может, добровольно сдался немцам в плен? Может, он так был настроен, поскольку и его жена способна на провокацию… Да что следователь - и Дарья Гурова попрекнула: - У тебя муж неведомо где… еще разобраться надо. - Да что ты такое говоришь-то, Дарья! – вспыхнула мать, едва сдерживая слезы. – Али не на фронт его взяли? Мало того, что убили мужика, так еще и корите неведомо чем. За что? Федя присутствовал при этом кратком разговоре посреди дере- венской улицы, при посторонних. Он никогда не видел свою мать в таком гневе. - Не знаю, - смутилась Дарья, но смотрела сурово. – Мой Павел ушел на фронт – вон извещение: погиб смертью храбрых. А в твоем извещении что? - Да мой ли Алексей виноват, что бросили, небось, убитого в поле, не похоронив, и в списки не занесли? Спроси-ка у людей, сколько пропавших-то безвестно. Один мой муж, что ли? Погоди, вот разберутся, пришлют бумагу – где убит, где похоронен. Небось, стыдно тебе будет. Обидеть легко… За несколько дней, что провела Анна Сергеевна дома, почему- то никто не пришел к ней с утешением – все будто отвернулись. Для нее, столько раз утолявшей добрым словом чужую боль и утишав-