Валенки

Юрий Васильевич КРАСАВИН 30 лица, и ему в эту минуту особенно было ясно, как он всех любит, какие все веселые, хорошие. Вот же они посматривают друг на друга и на него, Федю, черпают дружно ложками из общих мисок, да и его угощают. То и дело слышится: - Ешьте, ешьте, ребята! Али не нравится наша стряпня? Неуж не угодили? - А ты чего модишься, Федюха? Небось, не девку сватать при- шел – у нас праздник колхозный. - Гляди, парень: кто мало ест, тот плохо работает. Федя сидел в простенке между окнами. У него под локтем плющили носы об оконное стекло ребятишки с улицы; лица у них веселые, раскрасневшиеся – на улице уже морозно, лужи стянуло льдом… Когда-то и он плющил нос о стекло, а теперь вот поглядыва- ет на них свысока: не горюйте, мол, ребята, вас накормят попозднее, во вторую очередь, но не хуже. А за столом уже запели «Когда б имел златые горы», по-том «По Дону гуляет казак молодой…», потом «На Муромской дорожке сто- яли три сосны». «Как хорошо! – думалось Феде Бачурину. – Я и не думал, что бу- дет так весело… Цыганка гадала, за ручку брала… Это у кого такой голосище? У Вальки Огашиной…». И он тоже стал подтягивать: Что стоишь, качаясь, Тонкая рябина, Головой склоняясь, До самого тына? В распахнутой двери, куда то и дело зачем-то выходили те, что подавали на стол, мелькнуло вдруг встревоженное или даже испуган- ное лицо сестры. Чего это она явилась? От Селиверстова не ближний путь. Лидия что-то сказала одной из стряпух и махнула ему рукой: выйди, мол. Легко сказать, выйди! А как? За столом сидели плотно, выбраться можно только если под столом. Федя в ответ: погоди, мол. Степан Гаранин выпил еще стакан, закусил и взял в руки гармонью, кто-то уже вышел плясать.