Валенки

99 ВАЛЕНКИ 35. На рассвете поезд пришел в Калязин. Пятинские валялы слез- ли, причем на перроне Степан опять оглядывался настороженно: - Твою мать… - сквозь зубы ругался он. – Будто не у себя дома, а на вражеской территории. Когда эта война кончится? Было довольно морозно. Туман стоял плотный и слоился ку- делями, будто хорошо избитая лицовочная шерсть. Ветки привок- зальных деревьев, кусты, покосившийся забор и сами станционные строения были мохнатыми от инея. Феде подумалось, что вот таки- ми же мохнатыми, в пушистых клочках бывают малые валки – бе- гунки и ленивцы – у шерстобойной машины. Его даже развеселило это сравнение. Когда уже отошли от станции, отпустило их душевное напря- жение последних дней; оба они этак расслабились, шагая твердой хрусткой дорогой, и все веселило, все радовало Федю Бачурина. Те- перь и он нес свои вещи, перекинув назад и наперед: позади наво- лочка с шерстью, впереди поддерживаемый руками, более тяжелый, чем задний котуль, чемодан. Из чемодана, казалось, попахивало мо- сковскими сайками, и Федя старался не думать о них, иначе неудер- жимо хотелось остановиться и достать одну саечку. Еще в поезде, когда подъезжали к Калязину, он вытащил из че- модана горсть сухого компоту и положил в карман. Теперь доставал оттуда то мягкие дольки яблока, нежно-кислые, запашистые («Где такие растут? Небось, на Украине или на Кавказе?»), то сладкие го- рошины изюма, а то попалась большая долька сухой груши вместе с черенком. В Пятинах только одна груша – у Дарьи Гуровой, но пло- ды деревянистые, горько-кислые, почти несъедобные; эта же, чья долька оказалась у него в кармане, была явно из райских мест. «Не- ужели такое может быть – где-то висят на дереве сладкие груши?» Еще попалась одна черносливина – большая, облипшая сором; Федя разгрыз даже косточку и вот, когда жевал горьковатое ядрышко, по- думал, что зря разгрыз: надо было посадить косточку в огороде – со временем, глядишь, вырос бы чернослив. И стал бы огород славен