Пастух

ПАСТУХ 5 цати, да все они позакрыты, и служат только в Старицкой. Бо- гомольцы несли в платках не шибко белые куличи - «пасхи», а некоторые - просто горбушки черного хлеба своей выпечки, да и тому были рады: помнился недавний голодный год. У ручья они подолгу нерешительно топтались, потом переходили по хлипким жердочкам, по лавам, по кочкам, или просто разувались и пере- бредали вброд. С другого берега реки никто в Старицу попасть не мог, а че- рез ручей возле Прямухина богомолок перевозил на телеге дед Устин. Вода была лошади по брюхо, но быстра. Лошадь то и дело спотыкалась и всхрапывала, богомольцы вслух читали «Отче наш», а возница вполголоса ругался матом. Пасха началась ясным днем. Солнце дрожало, как ртутная капля на блюде, и, глядя на небо, богомольные старухи утирали слезы, говоря: - Солнушко играет… Христос воскресе. Подсыхала земля, готовясь к новому циклу материнства - рожать на свет травы, деревья, все сущее и живое. Помолодели, повеселели люди в преддверии больших трудов - пахать землю, сеять зерно - перед началом милой сердцу и проклятой работы во имя сытного куска хлеба. Иваны да Егоры, Катерины да Анны, Васильи да Петры, Да- рьи, Натальи, Прасковьи жили в деревнях, и назывались те дерев- ни просто и мило: в одну сторону пойдешь - Старица, Раменское, Марьино, Ивановка, в другую - Дуброво, Заовражье, Поречье, За- лучье. А в самой середине стоят Прямухино да Погорелое, По- кров да Микулинки. И жизнь тут шла, как много веков назад: так же любили и ссорились, плакали и смеялись, работали в поте лица своего и пели песни, в которых была их жизнь с теми же бедами и печа- лями. Одни умирали, другие родились на свет, и счастье одних беспечально соседствовало с черными днями других. Отчаяние разрешалось торжеством победы, горе сменялось радостью, а по- сле радости и удачи снова приходило горе, как день сменяет ночь, как ночь сменяет день…