Иосиф Гурко и Тверская земля - возвращение памяти

ложение дел представлялось до крайности критическим; невозможно пред- ставить себе, какое удручающее уныние господствовало в обществе вслед- ствие наших неудач под Плевной; печальные известия, приходившие изо дня в день, внушали даже мысль, что все пропало, что после стольких тяж- ких жертв суждено заключить далеко не блестящий мир. Среди таких об- стоятельств нельзя было шутить, вручая командование войсками великим князьям, и государь остановил свой выбор на Гурко, который внушал ему невольное уважение своею опытностью и энергией. Друзья наследника пришли в негодование, а главный из них, граф Воронцов-Дашков, не захо- тел даже принять должность начальника штаба гвардейского корпуса: ко- нечно, это была небольшая потеря, ибо если судить о человеке следует по его делам, то Воронцов всегда – и прежде и после – являлся жалкою по- средственностью. Что касается наследника, то он находился совершенно под влиянием своего интимного кружка и смотрел на все его глазами; ненавидеть Гурко он не имел причины, так как во время войны никогда не сталкивался с ним; он составил себе понятие об Иосифе Владимировиче по доходившим до него сплетням и пересудам; тем не менее по возвращении в Петербург он имел бестактность обнаруживать свое недоброжелатель- ство к нему даже в весьма неприличной форме. Гурко явился представить- ся ему и, не застав его, расписался; на другой же день, встретившись с ним на разводе в Михайловском манеже, счел он долгом спросить, когда его высочеству будет угодно принять его, и получил ответ: «Меня никогда не бывает дома». Странное отношение к человеку, оказавшему, однако, кое- какие услуги! Затем в Зимнем дворце, в годовщину не помню какого сра- жения за Балканами, государь предложил тост за отличившиеся в этом бою войска под начальством Гурко и чокнулся с ним, сказав: «Пью в этот слав- ный день за твое здоровье». Цесаревич слишком явно сделал знак своей супруге, сидевшей рядом с Иосифом Владимировичем, чтобы она его не поздравляла, а сам и не прикоснулся к своему бокалу. Можно было бы упомянуть еще о нескольких выходках в том же роде. Достаточно ясно свидетельствовали они, что наследник престола возненавидел Гурко чуть ли не сильнее, чем ненавидел во время войны турок… Иосиф Владимирович поселился в деревне со своею больною женой, ко- торая по заключении перемирия ездила к нему в С.-Стефано и схватила там изнурительную лихорадку. Это было не совсем удобно, ибо по близо- сти не находилось хороших докторов, которые могли бы следить за болез- нью, но Иосиф Владимирович с обычною своею щепетильностью во всем, что касалось его личного положения, не захотел остаться в Петербурге, где непременно стали бы распускать слухи, будто он старается получить ка- кое-нибудь назначение. «Только и возможно жить, как я живу, – писал он мне, – то есть в деревне, никого не видя и стараясь никого не видать. Было бы у меня состояние, был бы я свободный человек». Последние слова объ- ясняются тем, что он серьезно помышлял о совершенном удалении от