Ямуга

125 Повести и рассказы тали, окультурили, а они явились и отхватили половину. Ничего себе! Перед тем, как уйти, Федор Михалыч не совладал с досадой, выло- вил плававшие в канаве бутылки, три штуки, и вдрызг расколошматил на соседском участке о кирпич - теперь вся отчужденная территория была в стеклянных осколках. Он понимал, что глупо это, несолидно, по- дурацки, но остановиться не мог. Душа хотела злого удовлетворения, и она его получила. А в их отсутствие Мотылевы выкопали на тропинке, протоптанной Бобровыми, глубокую яму, замаскировали ее мхом. И ведь как хитро сделали: вынутую землю отбрасывали далеко, чтоб яму не обнаружили. Федор Михалыч и угодил в нее, утонув по колено в липкой грязи. Это донельзя разозлило его. Уж и солнце не солнце, и птицы не птицы - по- меркло все в душе. В ожесточении накопал он ям на соседском участке и раскидал глинистую землю туда и сюда, совершенно обезобразив все. После чего плюнул и ушел. В этот день природа вмешалась в развитие враждебных действий: дождь пошел и лил два дня подряд. На третий день была передышка, а потом еще несколько дней то дождь, то ветер, то все вместе. И так целую неделю. Бобровы меж собой избегали разговаривать о своем земельном владении. Но каждый держал на уме: было и нет теперь. Опять разведрилось, земля подсохла; вдруг заметно стало, как под- росла травка, закрывая неприглядность оголенной земли; опять солнце ломилось в окна квартиры; ласточки прилетели в Новую Корчеву… - Ну что, сходим? - не выдержав, спросил Бобров у жены в день выходной - в субботу. Людмила Ивановна сразу поняла, о чем речь. - С заступами? - спросила она. - Да нет… Так, посмотрим. И они отправились. Просто поглядеть. В канаве возле насыпи железной дороги самозабвенно кричали ля- гушки. На обширном пустыре - впрочем, разве это пустырем назовешь теперь? - копошились хозяева-самозахватчики, уже давно уладившие свои пограничные проблемы. Скворцы там щелкали у своих скворешен.