Ямуга

145 Повести и рассказы Так чтоб отбить свое, понадобится и пулемет, и гранатомет, и ручные гранаты. Завернутое в промасленные куски брезента, это хранилось в укромных местах, в лесу. Железной дверью закрывалось его логово, а дверь всегда была плотно закрыта и заперта на засов, если хозяин внутри, или на большой висячий замок, если уходил куда-то. Ложась спать, Чирков клал рядом с собой автомат и два пистолета. Был еще под рукой ящик с гранатами. На всякий случай. Но месяц шел за месяцем, лето сменило весну, а осень лето, и про- шла еще одна страшная зима. Все предосторожности оказались излиш- ни: никто не появился в обозримом пространстве Чиркова - ни с худой, ни с доброй целью. Если не считать тараканов. В очередном своем походе он дошагал до неведомой ему доселе деревни и тут вздрогнул радостно и испуганно: на краю её очень уж правильно, в ряд расположились могилы, все одинаковые, без венков, но с православными крестами. Кресты деревянные, одинакового разме- ра, и сделаны, судя по всему, в одно время. Значит, и захоронение совер- шено одновременно. Была даже пустая могила с другими в ряд, ожидав- шая кого-то: стены ее были обшиты досками, чтоб земля не осыпалась. Чирков понял, что кто-то хоронил тут людей уже после того, как они погибли подобно прочим жителям прочих деревень. А это означа- ло, что после Времени Ноль кто-то остался в живых, следовательно, кого-то можно встретить даже сейчас. Он взволновался до того, что перехватило дыхание. Стал осматриваться, прислушиваться… но было тихо, безмолвно. Осторожно пошел по улице - дома были заперты на висячие замки и без замка оказался только один дом. Чирков постучал - никто ему не ответил. Вошел - то, что он тут увидел, поразило его. Посреди избы, прямо в гробу, на одеяле ватном лежал седой ста- рик. Уже мертвый. Всё говорило о том, что старик этот с белой бородой сам улегся в гроб, а умер совсем недавно. Тело его еще не было тронуто тлением - значит, смерть наступила дня два или три назад; самое боль- шое - за неделю до прихода Чиркова. Осознав это, он чуть не заплакал от горя, словно старик был ему родным. Чирков сам удивился своему горю, но совладать с чувством не