Ямуга

146 Юрий Васильевич КРАСАВИН мог, смахнул слезу. Будто разминулся с дорогим человечком, и теперь уж им не встретиться никогда. Горько было от мысли, что в эти три года он, Чирков, мог быть не один - рядом жил бы еще один человек. Если б с ним поделиться банками в солидоле - жил бы и сейчас. Разговаривали бы… Старик лежал, как и подобает покойнику, одетый в смертную бе- лую рубаху, в опрятные синие брюки и в новенькие валенки. У изголо- вья его гроба стояли иконы: Нерукотворный Спас, Сретение, Николай Чудотворец. Возле икон расставлены были два блюдечка, и в каждом застыв- шие лужинки воска - все, что осталось от сгоревших свечей. Еще много икон висело по стенам, и показалось Чиркову, будто большая лампада только что погасла от того колыхания воздуха, которое произвел он, вошедший. В избе этой оказалось много книг с печатями сельской библиоте- ки. Но старик, по-видимому, перед смертью читал только Библию - она лежала рядом с ним и очки на ней, а рядом - маленький молитвенник. Умерший был сед совершенно и худ. Восковая бледность не порти- ла его лица, а придала ему выражение благородства. Наверное, он умер от голода, потому что ничего из съестного не было в этом доме - ни корки хлебной, ни чашки крупы. На закладке Библии Чирков прочитал: «Завещание. Я, Просекин Николай Сергеич, 84 года, похоронил свою семью, всех соседей, всю деревню. Нашедших меня прошу предать земле по-христиански. Крышка гроба возле сарая. Могила вырыта. Храни вас Господь, люди добрые. Аминь». Чирков постоял в этой избе. Зачем-то перекрестился неумело на иконы. Вышел и долго сидел на крыльце. Потом обложил избу хворо- стом да соломой и поджег. Когда изба уже занялась вся, он, будто вспом- нив, вбежал внутрь - там было дымно, огонь гудел на чердаке - подхва- тил лежавшую возле покойника Библию и выскочил вон. В сенях ему показалось, что сзади кто-то сухо кашлянул, но вер- нуться Чирков уже не мог. Да и зачем! Мало ли что может померещить- ся! Уже весь багровый от пожара, стоя перед ним, открыл книгу на-