Ямуга

37 Повести и рассказы Не только вновь пылаю страстью сам, Но верю - с милой то же происходит. - Что ты там бормочешь? - Душа моя, я читаю тебе сонеты Петрарки. Он сочинил их для нас семьсот лет назад. - Наверно, их надо читать не в постели? - Отчего же! Место самое задушевное – постель. - Да не тискай ты меня! И не трогай их, оставь их в покое. - Там не тронь, тут не тронь, - ворчал он. - Ты ж красивая, цвету- щая женщина! Как я могу лежать рядом равнодушно? А ты должна вся огнем полыхать! - Счас… распылалась. Ночью случилось вот что: в самый ответственный момент подве- ла кровать. И смех, и грех: сломалась какая-то перекладина - вместе с матрацем и досками под ним любовники рухнули вниз, пружины за- звенели и стоечки деревянные с грохотом упали на пол. На мгновение и непроизвольно Ольга прижалась к Соломатину, словно они полетели оба в пропасть, но тотчас отстранилась, замерла. - Первое объятие, - отметил он. - Видимо, для того, чтоб ты меня пылко обнимала, нужно землетрясение или извержение вулкана. Ну, что ж, еще не все потеряно. Насколько ее сконфузило происшедшее - проклятая кровать! - на- столько его развеселило. А Ольга встала и ушла от него, говоря в серд- цах: - Господи, что творим! Стыдно-то как! Ишь, кровать сломали… - В том было ощущение полета! - возразил он. - Вот навязался на мою голову! Ведь сказала же утром: уходи. Нет, не ушел. - У меня правило: начатое доводить до конца, - невозмутимо объ- яснил Флавий Михайлович. - А ты женщина безответственная и лег- комысленная: к исполнению святого долга спустя рукава относишься, тяп-ляп, кое-как. Она не отозвалась на это смехом, а продолжала чем далее, тем сер- дитее: