Ямуга

63 Повести и рассказы деревушке? И детство его пройдет среди этой тишины, под грачиный грай? Какой-то потаенный смысл будоражил ум Соломатина. Какая-то мысль вот-вот должна была родиться… ЭПИЛОГ Конец этой истории таков. Нынешней зимой я отправился с моим другом Флавием Михай- ловичем Соломатиным (имя и фамилию мне пришлось немного изме- нить) в дальнее путешествие. Возвращались мы уже втроем: я сидел за рулем, сзади - мой друг с младенцем, которого он то держал на руках, то устраивал на мягком сидении, как заботливая и любящая мать. По пути туда и обратно он рассказал мне, как познакомился с Оль- гой, как полюбил ее - мужской разговор! - как ремонтировал деревен- скую избу и подружился с теленком по имени Фёдор и с петухом по имени Прометей… как сложил настоящую русскую печь, в которой можно не только хлебы испечь, но и помыться! Все это с подробностями - такой уж у нас был разговор - и только о смерти Ольги он сказал кратко, что для нее «несчастливо сложились обстоятельства». Мне пришлось задать ему несколько вопросов, и он, сделав над собой усилие, пояснил, что когда у нее начались родовые схватки, она отправилась в ближнее село, а была холодная октябрьская ночь с ветром и дождем. В селе уже все спали, едва удалось достучаться до кого-то; в роддом ее повез на колесном тракторе некто Окаяннов, и был он крепко выпивши, потому дорогу потерял и ехал в полной тем- ноте напрямик, по кочкам да канавам… а в роддоме не справились с осложнениями. - Да некого тут винить! - сказал Соломатин с ожесточением. - Я во всем виноват! А больше никто. Оля, помню, сказала однажды: «Погу- бишь ты меня…». Вот и погубил. Зачем оставил одну в эту пору! Мать ее в больнице лежала… у сестры двое маленьких детей. Некого винить, кроме меня!