Письмена

Юрий Васильевич КРАСАВИН - 28 - ПИСЬМЕНА, роман та самое главное – весть из неведомой исторической глуби о та- ких мрачных и знаменательных явлениях в небе, о грядущей всеобщей беде, которая определила течение жизни в пределах тогдашней земли, позднее названной Русью. То есть я хочу ска- зать, что сам этот столь значительный текст и губил, и одновре- менно берёг свою несущую плоскость - бумажный лист. Слова, исполненные важного смысла, не давали ему истлеть насовсем, распасться окончательно и исчезнуть. Слова имеют силу, дрем- лющую в них… Впрочем, это мои фантазии. 2. Итак, я вчитывался в странный текст, узнавая всё новые и новые ужасающие подробности о некоем моровом поветрии, по- следовавшем за небесным знамением – четыре солнца! - и по- разившим, надо полагать, многие племена и народы не только на Руси. Написанное постигалось мною с трудом; я отступался, но, томимый любопытством, вновь принимался разбирать, что же написано. Далее можно было понять, что земля, как место обитания всяческих существ, есть не что иное, как поле битвы сил небес- ных, светоносных и тёплых, с силами подземными, мгленными и хладными. - Белобог - на небе, от него свет и живое тепло, он благо- вестен, благолепен, благоносен. А Чернобог – под землёй, он безобразен и страшен, несёт тьму и хлад, пагубу и смерть.. Так говорил человек по имени Нежко Лунь, немощный ста- рик в ветхой рубахе (сказано: срачице ) ниже колен, подпоясан- ной лыком. Ещё его слова: - От небесного исходит добро, от подземного - зло. Меж ними нет и не может быть мира. Одолеет Белобог – будем жить в свете и тепле, в любви и радости, как птицы небесные. Одо- леет Чернобог – будем в вечной печали и горести, во тьме и хо- лоде, как черви. А слушали старика люди некоего села с названием Посад: Городило, Вятько Кривой, Орлец, Юрок, отроки Смирята, Слав- ко, Шестунок… и прочие. - Посмотрите, - говорил Нежко Лунь, - вот яблоня: её вет- ви, листиа, цветы – всё стремится вверх, всё обращено к Бело- богу, потому так благолепна она. Но у неё есть корни – они тя- нутся к Чернобогу, потому черны, безобразны.