Письмена

Юрий Васильевич КРАСАВИН - 34 - ПИСЬМЕНА, роман вавшие путь, гнули на камне какие-то скобы, звонко стуча мо- лотками, перепрягали лошадей, меняли сломанную оглоблю. Среди женщин названа по имени Роксана с малым дитём на руках, которого она ласково называла Потешкой. Сказано было, что на Роксане той летний опашень, зеленый, подбитый мехом, с пуговками и с поясом. Рядом с нею держалась молод- шая сестра её по имени Белица. На одной из повозок страдала недужная жёнка Ивиня, возле неё неотлучно находилась дочь её Звана, уже чья-то невеста. Был там ещё Орлец, добрый молодец в тафье красной , лихо заломленной назад. (Я выписывал себе в тетрадочку: та- фья - должно быть, шапка такая). Он держался не с первыми мужами, а со товарищи, словно малый князец со своей дружи- ной. И что-то не жаловал Городило его, строг был с ним и даже суров: Орлец строптив и непокорлив, однако ловок в любом де- ле. Он сбил стрелой на лету утицу, которую потом, на привале, жарил на вертеле и угощал Роксану с Белицей… А как велико всё это общество и сколько повозок двига- лось, то не обозначено. Так думаю, что людей не менее двух со- тен, а телег… трудно судить. Позади оставался широкий след - примятая трава и поломанные кусты, глубокая колея, местами исчезающая в жидкой грязи. Во всё время пути их провожали то Полевой, то Леший, то Водяной, обретая каждый по обычаю своему тот или иной облик и выглядывая из камышей ли болотных, из дупла ли древесного, из-за пня или камня… 7. Ночевали они на возвышении, чтоб ночной туман не поло- нил, наступая из лядин . Для ночлега поставили телеги в две улицы, сделали пологи да завеси из молодых березок, и распо- ложились семейно на медвежьих полстях, на овчинах, ими же и укрывались. Перед тем ночлегом или перед следующим явились Путя- та с Торопкой. Они были пеши, но шли быстро и принесли скорбную весть: Нежко Лунь умер. При жизни своей он не раз наказывал не класть его тело в землю, когда умрёт, а сжечь в собственном доме, чтоб и пепел его вознесло к небесам. Старик весь день пролежал в своей избе недвижимо, толь- ко глаза ещё были живы, он шевелил перстами и что-то говорил сам себе шепотом. Отрокам сказал слабым, неживым голосом,