Письмена

Юрий Васильевич КРАСАВИН - 450 - ПИСЬМЕНА, роман - Фиорри-фиорри-тень-тень, - вторила другая. Первая издавала длинную трель, а вторая вставляла в неё короткие посвисты. И Липица, и Устя засмеялись от восхищения. И Яр улыб- нулся. - Они со смыслом поют или просто щебечут? - Со смыслом. - О чём же? - А вот что солнышко светит, что свет в дождевой капле сияет, ветерок веет - о том и поют. - Всё, как у нас, - сказала Липица с печальной улыбкой. – И мы о том же поём. Кто у кого научился? - В них души равно как людские, - напомнила Малуша. - Ещё бы и летать нас обучили! – сказала Липица. - То-то было бы славно! Полетела бы я, полетела… - Куда, сестрица? – заботливо спросила Малуша. – Небось, на реку Тану, к отцу-матери? - Отца и матери нет, осиротела кругом. А на Тану-реку по- летела бы, так. Видеть её хочу, водицы из неё испить. - Не печалься. За сиротами боги призрят. - А вот сестрица моя живёт в Червень-граде, её выдали за тамошнего владетельного человека, они возьмут меня под кры- ло себе. Да как до них добраться? Яр, услышав это, опять подумал: «Эта птица залетная в моей стае… Не удержать… Что ж, она вольна…». И опять с обидой и даже ожесточась: «Да не держу я нико- го!». А Малушины птахи перепорхнули друг через дружку, по- прыгали на ветке, покрутились вёртко, очень смешно приседали, топорща крылышки и продолжая при этом весело щебетать. - Вот дивно! – сказали Устя и Липица в один голос. Яр смотрел на Малушу внимательно, словно хотел пере- нять её умение. - Нет ли у нас зёрен либо крох хлебных? – спросил он. – Этак и на мою долонь сядут, и я поговорю с ними. - Нет, мой надёжа, не тщись, - молвила Малуша с улыбкой и покачала головой. – Мои птахи на чужую руку не сядут. Он не настаивал, только сказал: - Тут птахи не пуганы. Небось, и звери тоже. А коли ты ра- зумеёшь птичью речь, то познай и звериную. - Заячью, медвежью, мышью, - подсказывала Устя. Птахи уже вспорхнули и улетели.