Памяти композитора Николая Сидельникова

137 ПОСЛЕДНИЙ ОПУС Это нарастание — самое грандиозное в музыке финала. Оно приводит к генеральной кульминации, где песнопение второй темы сопровождается авторской ремаркой на русском языке: «в молитвенном экстазе». Напряжение медленно спадает, в последний раз слышна тема Ариадны. Она изложена уже не квинтами и звучит робко, вопросительно, неуверенно. Ариадна и здесь вместе со своим возлюблен- ным — он покинул ее на земле, она же не покинула его даже в преисподней. Музыка снова спускается в нижний регистр и возникает реприза; лишь один звук в ней добавлен автором к начальному сопро- вождению; реприза здесь допускает даже более тихое, чем в начале, исполнение, наподобие тихих шубертовских реприз. Последний раз звучит тихая молитва прощальной второй темы — и начинается кода финала. Всего один басовый звук изменяет композитор в гармонии, и музыка перекрашивается из безна- дежного зеленоватого света подземелья в темно-рубиновый цвет низко стоящего над горизонтом закатного солнца. Душа автора как будто преодолевает решающую грань, покидая подземелье, и пер- вая тема звучит уже не скорбно, а возвышенно и просветленно. Горизонт расширяется, становится видно все дальше и дальше, во все концы света (как у Гоголя), и мы оказываемся во вступлении к пер- вой фреске. Выясняется, что первая восходящая ее секундовая интонация прекрасно подготовлена маршем в финале. Круг замыкается. Олимп, на который восходит Тесей — и Сидельников вместе с ним — уже не земной, реальный, а горний, метафизический. Царственный Си-бемоль мажор креп- нет, ширится светлеет — на этих торжественных звуках завершает Сидельников свое грандиозное здание «Лабиринтов». Небольшая деталь в заключение. «Лабиринты» оканчиваются на трезвучии B-dur, в основе которого лежит все та же монограмма «си-ре-ми», но в полном виде: «си-бемоль-ре-(ми)-фа». А начиналась она (первый аккорд первой фрески) с терции «ре-фа», к которой прибавлялся «соль бемоль». Этот вариант монограммы — не на той высоте, с уменьшенной квартой вместо чистой — в конце произведения уступает место «очищенно» звучащему варианту, который оказывается в итоге Си-бемоль мажорным трезвучием. * * * Все, что делает художник, бывает пропущено им через себя. Любая картина мастера, будь то натюр- морт, портрет, пейзаж, является в той или иной степени автопортретом. А значит исповедью. Такой предсмертной исповедью перед Богом явилось для Николая Николаевича Сидельникова последнее произведение «Лабиринты». У каждого человека в жизни свой лабиринт, свой путь. И каждый ищет выход из этого лабиринта — куда? В бесконечность. Здесь лабиринт понятие явно негативное, это ловушка, наподобие паутины, в центре которой сидит паук Минотавр. Лабиринт — его укрытие, убежище. Если появляется понятие убежища, укрытия, значит, есть что скрывать, значит, понятие неразрывно связано с грехом. В раю до грехопадения Адама никакого убежища и укрытия не было. Адам и Ева стали искать укрытия, убежи- ща, лабиринта только тогда, когда согрешили. И оно было дано им Богом — каждый из них, как по- том и каждый из нас, получил от Бога тело — как бы «индивидуальный лабиринт» для сокрытия друг от друга всего того, что мы считаем нужным скрывать, чего стыдится наша совесть. Конечно, не это было целью, но как говорится, так получилось. Внутри каждого из нас живет свой Минотавр, который прячется в нас, но вместе с тем пытается и съесть нас, всю нашу жизнь. Так приятно жить и позволять ему прятаться и быть незаметным — но, в конце концов, нас затягивает все ближе к нему, все ниже и ниже — и мы, как муха в паутине, попадаем к нему на обед. Поэтому существует исповедь. Пока душа не погибла — обнаружить его, сразиться с ним, и, в случае победы, выйти из лабиринта. Куда? В бес- конечный путь совершенствования души. Этот путь может проходить и до смерти тела и после нее — если душа очищена, если «личный Минотавр» мертв. Тесей Сидельникова, победив своего «личного Минотавра», отправляется в другой путь, уже не извилистый и запутанный, а прямой и бесконечно длинный — путь в царство теней. Этот путь ока- зывается для него направленным не вниз, как путь к Минотавру, а вверх — к высотам духа, что явно слышно в коде — до нее душа проходит мытарства и там она получает помощь многих сил. У Сидельникова это — великие композиторы, намеки на стиль которых появляются в его музыке — Бетховен, Шуберт, Шопен, Малер, Чайковский, Дебюсси, Стравинский, Скрябин. В последней