Памяти композитора Николая Сидельникова

138 ИВАН СОКОЛОВ. ЗАМЕТКИ О «ЛАБИРИНТАХ» Н.Н. СИДЕЛЬНИКОВА фреске ощутима вера Сидельникова в то, что им найден выход, что царство теней не окажется для него новым, очередным лабиринтом, а будет, по прошествии некоторого времени, светлой безоста- новочной дорогой вверх. Итак, третья фреска — «Лабиринты» — дорога вниз, пятая фреска — «Последний путь в царство теней» — дорога вверх. Но есть еще первая фреска — «Юность героя». Это бег Тесея в Афины, бег по горизонтальной линии своего жизненного пути, реальной действительности событий, подвигов, встреч, испытаний, свершений. Три пути прошел герой — и композитор — в своей земной и по- смертной жизни. Все направления он охватил ими. Вспоминается мой первый урок с ним, в октябре 1978 года. Н.Н. подчеркнул тогда, что в движении музыкальной мысли по звукам мелодии может быть только три направления: вверх, вниз и на одном месте. Он стремился подчеркнуть простоту этого за- кона и всю неимоверную сложность музыки, по этому закону построенной. По нему была построена и его жизнь, или, если можно так сказать, «мелодия его жизни». В повседневном общении не все нюансы и перипетии можно было заметить. Но в таком глубоко исповедальном, итоговом сочинении, каким явились для него «Лабиринты», — многое из тайной, сокровенной жизни души стало ясным, видным в лучах творческого огня. И мы поражаемся уникальности этой музыки, как, уверен, поразимся еще больше, услышав другие, пока еще не исполненные (или исполненные один раз) произведения замеча- тельного композитора Николая Николаевича Сидельникова. В заключение еще два соображения. Первое — о роли иной культуры, иной национальности в твор- честве Сидельникова. Он следует традиции русской поэзии, живописи, музыки. Для русского искус- ства другая культура всегда была символом иного мира, символом «того света». Особенно — Восток. Персия, Кавказ, Грузия, Иран. Жуковский, Пушкин, Лермонтов… Лермонтов искал другие страны для выражения мыслей о «том свете». Его ранние поэмы написаны об Англии, об Испании… Но как только «найден» Кавказ, все остальное исчезает. У Пушкина, возможно, эта идея скорее интуитивна; у Лермонтова же, думаю, сознательна. Тогда Россия воевала с кавказскими народностями, чеченцами, например, хотела покорить их. И ссылка Лермонтова на Кавказ означала если не смерть, то большую вероятность смерти. Что происходит в жизни Сидельникова? В 1990-м году он едет в Америку, где с бешеным триум- фом исполняется его симфония «Мятежный мир поэта» на сл. Лермонтова с похоронным маршем Шопена (цитата), с финальной песенкой «Прощай, немытая Россия». Там же он пишет 13 транс- цендентных этюдов для фортепиано «Америка — любовь моя», и там же задумывает «Лабиринты». Не явилась ли для Сидельникова американская музыка, культура тем же, чем для Лермонтова являлся Восток? Если да, то Сидельников становится продолжателем Рахманинова, в творчестве которого символ «того света» переселился с Востока («Алеко», «Не пой, красавица», «Восточный эскиз», Этюд-кар- тина ор. 39 № 9, по словам композитора, напоминающий восточный марш и мн. др.) в Америку (тот же «Восточный эскиз», и особенно финал «Симфонических танцев», где в коде слышны джазовые ритмы на древнерусской церковной попевке — прием, из которого вырастет позже почти все творче- ство Сидельникова). Тогда мы поймем, почему почти всегда и почти везде у Сидельникова обращение к джазу носит глубоко символический, мистический характер. Там, где у него синкопы, джаз, там «тот свет», «иной мир», потусторонняя реальность. А что есть джаз в своей первооснове? Спиричуэлс, то есть именно духовные песнопения. Второе соображение. Н.Н. Сидельников обожал Хлебникова. И тему Минотавра, тоже, возможно, (как и тему Разина в свое время — он мне сам об этом говорил) взял из его творчества. Приведу фраг- мент поэмы Хлебникова «Война в мышеловке»: Нет! Нет! Волшебницы дар есть у меня, Сестры небоглазой. С ним я распутаю нить человечества, Не проигравшего глупо Вещих эллинов грез, Хотя мы летаем. А главное — гениальное автобиографическое стихотворение «Одинокий лицедей» (конец 1921 – начало 1922), кстати, перекликающееся с пушкинским «Пророком», использованным Н.Н. в «Черто- гоне». Им всего уместнее будет завершить эту статью: