Памяти композитора Николая Сидельникова

81 ПРИЗНАНИЕ Когда умру, Схороните меня с гитарой В речном песке, Когда умру… В апельсиновой роще старой, В любом цветке. А теперь обратимся к вокальной симфонии «Мятежный мир поэта», в финале которой звучит хрестоматийное лермонтовское «Прощай, немытая Россия». Исполнение вокальной симфонии вызвало в свое время скандал. И не только потому, что в 70-е годы — время, как мы теперь го- ворим, общественного застоя — последняя часть воспринималась чуть ли не как политическая сатира. Сама «легкомысленная» инто- нация финала, снимающая остроту предыдущих частей, трактова- лась как некое «подмигивание» в зал. Это был эстетический вызов тем творческим установкам, согласно которым сосуществование современного напряженного интонирования и бытового начала воспринималось как нечто конфликтное. Финал «Романсеро» тоже вызвал сомнения, но уже гораздо бо- лее слабые. Во времени что-то изменилось. И сегодня позиция Н. Сидельникова вовсе не кажется вызывающе фрондерской. 80-е годы принесли с собой повышенное внимание к традиции в самом разном значении этого слова. Именно теперь легче стало понять и принять поэтизацию бытовой музыки как важнейшую черту отечественной, да и мировой музыкальной культуры. Но в 70-е годы эстетические устремления Н. Сидельникова весьма отличались от распространенных в тот период. Скажем, в центре внимания несхожих в стилевом отношении композиторов оказался образ художника, находящегося в трагическом конфликте с окружающим миром. Этот герой в разном обличье переходил из сочинения в сочинение: в вокальном цикле, в кантате, в оратории, в симфонии — художник, не принимающий действительности, считающий искусство единственной ценностью жизни, оправдыва- ющей бытие вообще. Позиция эта, идущая от романтиков, получи- ла новые импульсы в атмосфере того времени. Но Н. Сидельнико- ву, который никогда не был конформистом, тем не менее, позиция эта — именно в романтизированном виде — оказалась органически чужда. В его концепциях конфликт преодолевается иначе: инди- видуальное сознание в конечном итоге сливается с массовым, на- родным. Собственно, это традиционная для русской классической музыки идея. И, конечно, опора на фольклор не вызывала возра- жений в период подъема «новой фольклорной волны». Но в му- зыке Н. Сидельникова звучала и интонация, которая не является фольклорной, — песенно-эстрадная, современная бытовая. Для композитора тривиальный, расхожий язык улицы — неотъемлемая часть жизни и природы 6 . Эта плодотворная, благородная позиция, в своем словесном из- ложении не вызывающая возражений, тем не менее, поначалу по- родила глухой, то есть скрытый отпор «и справа, и слева». Может быть, поэтому пафос утверждения ее Н. Сидельниковым носил не- сколько демонстративный характер. Вероятно, можно согласиться Когда умру, Буду флюгером я на крыше, На ветру. Тише… Когда умру! Перевод И. Тыняновой 6 Как известно, очень активно, хотя по-другому, развивали данное творческое русло В. Гаврилин, ряд других музыкантов в России и братских национальных республиках.