Памяти композитора Николая Сидельникова

82 ЛЮДМИЛА БАКШИ. МУЗЫКА, СПОСОБНАЯ ОБОГАТИТЬ НАС с теми критиками, которые далеко не все принимают в сочинени- ях этого автора. Но «стилистические неровности» или «вкусовые проколы» у такого мастера вряд ли связаны с отсутствием вкуса или мастерства. Это, по-видимому, те естественные эмоциональные перехлесты, которые вполне понятны в обстановке творческой композиторской полемики. Как бы то ни было, именно желание отстоять традиционные ценности в новом историческом времени приводит к тому, что критики отмечают как парадоксальность мышления Н. Сидельни- кова. Ведь многие из этих ценностей в 60–70-е годы оказались на- столько стертыми и «автоматизованными» (определение Ю. Тыня- нова), что стало необходимым найти тот неожиданный ракурс, при котором они предстанут живыми. Понятно, что надежной опорой служила здесь великая русская литература. В оратории «Смерть поэта» композитор обращается к одно- именному стихотворению М. Лермонтова. Стихотворение это известно каждому школьнику, опыт его прочтения с эстрады бес- конечен. И композитор «заинтриговывает» слушателя: оратория начинается с малоизвестных строк из трагедии Ж. Ротру «Венцес- лав» (1648): Отмщенья, государь, отмщенья! Паду к ногам твоим: Будь справедлив и накажи убийцу, Чтоб казнь его в позднейшие века Твой правый суд потомству возвестила, Чтоб видели злодеи в ней пример. Откуда появились эти строки в современной партитуре? Чтобы ответить на вопрос, надо вспомнить историю знаменитого лер- монтовского творения. Как известно, долго распространялось оно в копиях (особенно способствовал его популяризации С.А. Раевский). И вот в некоторых списках стихотворения — в качестве эпиграфа — предшествовала популярнейшая в то вре- мя первая строка из приведенного фрагмента: «Отмщенья, госу- дарь, отмщенья!» 7 . Напоминать ли нашим современникам, что смерть Пушки- на вызвала громадный общественный резонанс, всколыхнула всю Россию? Голос Лермонтова отнюдь не был голосом бунтующего гения — он сливался с голосом народа. Для того, чтобы стереть «хрестоматийный глянец», ощутить первоначальную остроту пере- живания, композитору и понадобился неожиданный, на первый взгляд, жанровый «перевод» сольной инвективы-элегии в народ- ную хоровую сцену. Этой цели и способствовало сочетание двух поэтических планов — стихов Лермонтова и Ротру. В целом оратория представляет собой причудливое смеше- ние самых разнообразных жанровых закономерностей: помимо только что названных упомянем реквием, а с другой стороны — радиорепортаж (определение Г. Григорьевой). Не вдаваясь в под- робности, укажем лишь на то, что ни в этом сочинении, ни в лю- бом другом парадоксальность решения не носит характера игры «моделями», но всегда впрямую подчинена логике раскрытия про- граммы. 7 См.: Лермонтовская энциклопедия. М., 1981. С. 513.