Памяти композитора Николая Сидельникова

86 ЛЮДМИЛА БАКШИ. МУЗЫКА, СПОСОБНАЯ ОБОГАТИТЬ НАС Мне снилась девушка — лосось В волнах ночного водопада… Пусть сосны бурей омамаены, И тучи движутся Батыя, Идут слова — молчаний Каины — И эти падают святые. И тяжкой походкой на каменный бал С дружиною шел голубой Газдрубал. Как кажется в поэтике Хлебникова есть нечто близкое живописной манере П. Филонова, когда, вглядываясь в знакомое изображение (в данном случае в облик ночной природы), вдруг по-новому ощущаешь глубину и бесконечность: за первым планом — второй, третий… Слышится грозная по- ступь Чингисхана, Батыя, Мамая. Краски ночной зари вызывают в сознании образ Заратустры, синее небо — гармоничного Моцарта, а сумрак облака — тревожного Гойи. Выстраивающийся ассоциа- тивный ряд отсылает наше воображение в разные страны, эпохи, к конкретным историческим именам и героям Библии. В этом ряду с Моцартом или с Роопсом (бельгийский художник XIX века) появ- ляются Каин, Газдрубал (карфагенский полководец). В контексте данного стихотворения эти имена не только несут важный ассоциативный шлейф, но и становятся символами трагических событий, пре- дательства и героизма, красоты и дисгармонии. Каждый такой поэтический образ-символ Н. Сидельников наделяет своим музыкальным «знаком». На словах «Усадьба ночью — Чингисхан!» — появляется активная музыкальная интонация: Мрачному образу («Заря ночная — Заратустра!») соответствует скорбное хоральное построение (es-moll), сдержанное псалмодирование: Во фразе «И, сумрак облака, будь Гойя!» — ярко выражен испанский колорит: