Б.Н. Полевой на страницах газеты "Правда"

16 волокном, своей добротностью и урожайностью. В последние годы здешние колхозы разбогатели, обросли новыми избами, добротными хозяйственными постройками, обзавелись большими садами. И вот вместо этого — пустыня, мертвая, снежная пустыня. Ни стога сена, ни колодезного журавля, ни теплого дымка не поднимается над полями. Никаких признаков человеческого жилья. Ничего, что хоть чем-нибудь напоминало бы, что тут когда-то била жизнь, работали и строились люди. По карте находим мы деревню Сидоровку, где был известный в этих краях колхоз «Первая пятилетка», три года подряд участвовавший на Всесоюзной сельско- хозяйственной выставке, демонстрировавший на ней свои льны, свой рогатый скот, достижения своей свинофермы, построенной по последнему слову животноводческой науки. На карте возле названия «Сидоровка» стоит цифра 52. Это значит — 52 двора. Но эта цифра устарела. За последние три года колхоз вырос. Он имел до 70 дворов, построил водокачку, мельницу, открыл родильный дом, достраивал собственную школу. Люди этого колхоза были полны самых радужных проектов, планов, мечтали об электростанции. Где он, этот колхоз? Ровное поле, какие-то холмики, занесенные метелью. Буйный бурьян торчит из-под снега. Обгорелые метелки мертвых ветел. Только развалины силосной башни да прибитая к колу немецкая дощечка с аккуратной надписью «Сидоровка» — вот все, что напоминает об этом сильном, богатом и растущем хозяйстве, которым гордились не только сами колхозники, но весь район и даже область. Линия фронта ушла вперед. Она продолжает непрерывно отодвигаться, и, догоняя ее, приходится ехать по безлюдной, снежной пустыне. Проезжаем колхоз им. Молотова. «Дер. Шестипаловка» — свидетельствует аккуратная немецкая таблица. Некоторые дома в ней сохранились, но сугробы и их замели. Снег в избах почти по самые оконницы. Все тот же нахальный жирный бурьян пророс сквозь доски крылечек. Немцы боялись жить в человеческих домах. У околицы деревни они рыли себе в земле норы, облицовывали их бревнами. Жили в них по-звериному, рядом с пустующим человеческим жильем. Вот и эти норы у околицы. Они построены с немецкой аккуратностью, ровной шеренгой. Они похожи одна на другую, как две монеты. Березовые перильца и истертая, кишащая вшами солома нар, стены, украшенные вырезанными из газет кружевцами, и полотенца, грязные, как портянки. И в каждой норе, в дальнем углу обязательно собраны всякие предметы крестьянского обихода: жестяные керосиновые лампы, котлы, сковородки, сапожные молотки, шилья, тарелки, миски, свертки старых половиков, фольговые ризы, содранные с икон. Все это украли в пустующих избах и натащили сюда в свои норы хозяйственные немчики. Зачем все это было им нужно — трудно сказать. Просто одолевала жажда воровства. Когда лазаешь по этим земляным немецким норам, все время кажется, что находишься в логовах каких-то больших человекоподобных зверей,