Б.Н. Полевой на страницах газеты "Правда"

19 Никогда, кажется, время не тянулось так бесконечно, никогда так жгуче не хотелось подогнать вперёд стрелки часов, как в эту декабрьскую, не по- зимнему тёплую ночь, перед началом штурма окружённого города. Командир дивизии, коренастый полковник, в простом овчинном армейском полушубке, только что обошёл с начальником штаба и начальником артиллерии новые позиции своих частей, подтянувшихся к переднему краю и скопившихся в балочках, в кустах на обратном скате холма, на опушке леса на рубеже атаки. Войдя в свою землянку, командир жадно закуривает, нетерпеливо пожевывая мундштук папиросы и поглядывая в угол землянки, где над ящиком полевого телефона склонился маленький рыженький телефонист. Когда телефон зазвонил, он быстро взял в руки трубку и доложил: — Все готово, товарищ командующий войсками! Все готово — это значило, что в любую секунду притаившиеся в кустах артиллерия, миномёты, пулемёты могут обрушить на головы немцев целые смерчи смертоносного металла, что пехота готова ринуться вперёд в проделанные сапёрами проходы, что танки по первому сигналу ринутся в бой. Косой осколок луны ещё висит над снежными полями, чистый и яркий, хотя пора бы уже рассветать. В ротах заместители командиров по политчасти читают боевой приказ, переводят его для узбеков и для казахов. Впрочем, можно бы и не переводить. Наступать! Это слово понятно каждому советскому бойцу любой национальности. Брезжит рассвет. Тишина такая, что слышно как скрипит снег под ногами миномётчиков-гвардейцев, возящихся возле своих батарей. И вдруг точно грозный рокот обвала обрушивается в эту тишину. Земля вздрагивает. Снег начинает осыпаться с ветвей. В серой мгле рассвета видны сотни орудийных вспышек и там впереди, среди немецких укреплений, красноватые огни разрывов. Рокочут, как весенний гром, гвардейские миномёты, красные огни мин очерчивают крутые полукружия. Через несколько секунд рокот повторяется: это разрывы мин там на позициях противника. Артиллерия усиливает свою работу. В сплошной грохот вплетаются басы тяжёлых орудий. Немцы отвечают, снаряды их начинают рваться то там, то здесь. Застонали их тяжёлые мины — шесть стонов подряд. Это на окраине города заработала батарея немецких шестиствольных миномётов. Но голоса немецких орудий тонут в мощном громе нашей артиллерии. Теперь разрывы дальше, ближе к городу. Артиллерия перенесла свой огонь в глубину немецкой обороны, и под прикрытием её грохочущего вала рванулась вперёд пехота, батальон, другой, третий. В гуле артиллерийской подготовки не слышно ружейных и пулемётных выстрелов. Но видно, как ещё в сером, не совсем посветлевшем воздухе ползут белые и красные гирлянды трассирующих пуль. Их много. Они переплетаются, перекрещиваются. Значит, верно говорили разведчики, что у немцев в дзотах на подступах к городу много станковых пулемётов. Гул артиллерийской подготовки уже стих. Издали, из глубины немецкой обороны, слышатся перекатывающееся «ура» наступающей нашей пехоты и