Б.Н. Полевой на страницах газеты "Правда"

25 узнали жители. На самом деле самоубийств было больше, так как немцы самым тщательным образом скрывали эти случаи, и все жители, которые в той или иной мере были свидетелями самоубийств гитлеровцев или хотя бы могли об этом знать, немедленно арестовывались, и никто больше уже ничего не знал об их судьбе. «Правда», 13 августа 1943 года Свиньи в аудиториях Университетский служитель Платон Данилович Банько молча повёл меня через дворик, мимо сожжённого университетского корпуса во внутреннее, чудом сохранившееся здание. Старик, на глазах которого свыше 40 лет учились харьковские студенты, дрожал от негодования. Он рывком отворил дверь с какой-то надписью, сделанной мелом, и из затхлой тьмы ударил острый и кислый запах грязного свинарника. В просторных залах с забитыми окнами действительно помещался свинарник. Сомнений быть не могло. На паркетном полу ещё лежала мокрая солома, валялась опрокинутая кормушка, стоял чан с прокисшими помоями, источавший отвратительный запах. — Вот что устроили немцы в храме науки. Они откармливали тут боровков для какой-то воинской части, а помои сюда свозили из военных кафе и ресторанов, — с горечью пояснил Платон Данилович. Но и пояснять было нечего. Свинарник, организованный в университетской аудитории, говорил сам за себя. ...С легкой руки Василия Каразина, основавшего более ста лет назад Харьковский университет, один из старейших в России, Харьков быстро стал крупным университетским центром и местом сосредоточения украинской культуры. Вокруг университета вырастали новые и новые высшие учебные заведения. Круг интеллигенции расширялся с каждым годом. После Октябрьской революции рост культурных учреждений здесь пошёл особенно бурно, и перед войной в городе было уже 12 высших учебных заведений, работало свыше 30 научно-исследовательских институтов, десятки техникумов и средних школ, сотни самых разнообразных культурных учреждений, вокруг которых группировались многочисленные кадры интеллигенции. После оккупации города для той части харьковской интеллигенции, что не успела эвакуироваться, началась страшная жизнь, которую один старик-хирург в беседе со мной назвал «непрерывным мучительным и страшным бредом». С первых же дней своего вступления в Харьков немцы раскрыли свои карты и цинично дали понять, что русские и украинцы — это люди второго сорта, «остменшен», которым уготована роль сельскохозяйственных рабов Германии; а рабам наука ни к чему, так как для того, чтобы садить брюкву, не нужно знать высшей математики, а для доения коров не обязательно разбираться в вопросах культуры и искусства. Все высшие учебные заведения и техникумы были закрыты. В научно-исследовательские институты были назначены «для руководства» так называемые зондерфюреры, невежественные