Б.Н. Полевой на страницах газеты "Правда"

26 люди из ефрейторов-инвалидов. Один такой зондерфюрер в химическом институте начал свою деятельность с того, что велел снести из всех помещений в одно место аналитические весы, спектроскопы и другие оставшиеся приборы и расставить их вдоль стен. А потом он развлекался тем, что подряд расстреливал эти приборы из парабеллума, об’являя это «уничтожением большевистской культуры». Остальные зондерфюреры оказались более практичными людьми. Один из них, подвизавшийся во всемирно известном Харьковском институте прикладной химии, собрал оставшиеся ступки и лабораторные мельницы и пытался организовать здесь мукомольное производство. Другой в химико- технологическом институте организовал производство спичек, клопомора, расфасовку зубного порошка и даже изготовлял в институтских сушильных шкафах какие-то коврижки для солдатских кафе. В знаменитом Харьковском институте экспериментальной эндокринологии стали выпускать дрянной кальцекс в бутылочках с надписью на этикетках: «Только для остменшен». И, наконец, в Украинском физико- техническом институте, прогремевшем в свое время на весь мир работами по разложению атомного ядра, зондерфюрер организовал изготовление гуталина, штамповку солдатских пуговиц и тайное производство самогона, который небезвыгодно сбывал из-под полы. Ни одно научное учреждение, ни одно высшее учебное заведение, ни один техникум в период немецкого хозяйничанья в Харькове не работали. Двери культурных учреждений были забиты. Десятки научных работников, инженеров, врачей, профессоров и других людей умственного труда в буквальном смысле слова оказалась на улице без всяких средств существованию. Там началась страшная трагедия харьковской интеллигенции, — трагедия, продолжавшаяся почти два года и приведшая к тому, что в течение этого периода люди умственного труда в Харькове попросту вымирали. Особенно страшен был Харьков в первую зиму немецкого хозяйничанья, когда на заметённых снегом улицах, которые никто не расчищал, по утрам находили трупы замерзших людей. Это были те, у кого от истощения нехватало сил добраться до дому. Так умер от голода и холода известный харьковский врач-хирург Несвитский, погибли старые инженеры Рукавишников, Платов, Воздвиженский, Опанасенко. Вымерла вся семья профессора Нестеренко. На улице, у под’езда своего дома, нашли замерзшим инженера-химика Дубовца. Он был так истощен, что не смог подняться на три ступеньки крыльца. Интеллигенция Харькова вымирала. Исчерпав все свои ресурсы, продав всё, что можно было продать, люди часто впадали в настоящее нищенство и добывали себе средства пропитания, прося милостыню на рынках и вокзалах. Известный харьковчанам инженер-химик Г., оборванный и заросший, с утра занимал место на углу у рыбных рядов, кандидат технических наук С. нищенствовал на вокзале и умер от голода. Начальник лаборатории одного из заводов 3., у которого отнялись ноги, ездил по улицам в деревянной тележке и