На берегах Нерли

202 Юрий Васильевич КРАСАВИН задел за столб электросети и так же лихо повалил его: мож- но сказать с большой долей уверенности, что тракторист «на взводе». Вышел из дома хозяин, которому и привезли сосновые хлысты, стал сокрушаться: без света остались! Но тракторист, подмываемый безоглядной веселостью, заявил: «Чепуха! По- ставим!» Соседи подходили, переговаривались, советовали и то, и се трактористу, и, судя по общему оживленному настрою, столб к вечеру будет поставлен. Из деревни Панютино моя бабушка Прасковья Ивановна. Я однажды расспрашивал о ней у моей матери, та пустилась рассказывать: - Ну вот, она взята из Панютина от Тихомировых. Четы- ре брата и три сестры их было. Они жили с отцом-матерью, дедушку-то звали Иван, а бабушку - Катерина. Дедушка такой бородатый был, борода седая. Я у них часто гостила. Быва- ло, он спросит: «Где у тебя отец-то?» - «А у меня тятя дру- гой нашелся». А дом Тихомировых стоял от Вальки Чаркиной третий или четвертый, туда к Ворошилову. Старенький такой пятистенничек, коридор между двумя половинками. Четверо сыновей у него было и три дочки, одна из дочек - твоя бабуш- ка. Из тех Тихомировых теперь в Панютине только Иван, он мне двоюродный брат будет. Ивана-то на войну не взяли, он смолода слепой был, женился уж пожилой. Дочка старшая была учительницей там, откуда мать взята. Красивая девка! И случилось аккурат в Казанскую. Вот говорят, что Казанская-то матушка - грозная! Все дождь шел, а тут как раз хороший день. Она и говорит: «Пойду сено сушить». А сено-то в лесу. Отец: «Не ходи, Нюшк». Не послушалась, пошла. Отец ждет-пождет, нет и нет ее. Пришел туда, видит: котора копна развалена, а котора нет. Ну, пошел в деревню, откуда жена-то была взята, думал, она там. И там нет. А шел какой-то грибник, дедушка, услышал стон. Ну вот и нашел. Уж она без памяти, Анюта-то. Изрезал ножом ее кто-то и завалил хворостом. Дед-то пошел в