На берегах Нерли

СЛОВО О МОЕЙ НЕРЛИ 269 Ну, раскулачили, а зимой-то колхозы стали организовывать. В хонинский колхоз взошло восемь домов, и мы, Воронины, тоже вступили. Середняки вступили, а бедняки не хотят. Они уж опосля. На нас смеялись, дразнили: колхозники, мол… Мы да Лексей Иваныч Горохов, он из Красной Армии пришёл, да Никифоровы ребята - Петруха и старшие его братья - вот это колхоз наш первый. Наверно, председателем выбрали сначала Ваську Оленина, что-то я плохо помню, вроде его. А Васька этот дурачок дурачком. Он бедняк был, ни кола ни двора - по- тому его в председатели. А потому и бедняк, что дурачок. А вот поди ж ты!.. На гулянье соберёмся, мама, бывало, наказывает: «А вы, девки, почётьте Ваську-то Оленина, почётьте». Боялись все страсть как. А чего его почётить: заплошистый, говорил невнятно. В войну в подполе отсиживался, чтоб на фронт не послали. Ох, вспоминать неохота!.. Потом выбрали в предсе- датели Петруху Никифорова - это уж как мне замуж выходить, в ту пору. Он всё сватал меня, Петруха-то, да я не пошла. А как за Васю выходила, помню, мне к венцу надо ехать - он лошади не даёт, осерчал. Пришлось посылать в Ремнево, да уж деверь Михаил приехал за мной… Не всё мать, разумеется, помнит, а что и помнит, как рас- сказать? Событий много, связная цепь их распадается на от- дельные звенья, одно теснит другое, никак не нарисуешь целостной картины. Вот и стою я, как кулик на кочке, - под ногами у меня только зыбкая твердь чужих воспоминаний. После великого разорения первой мировой да граждан- ской - голодуха. После ликвидации кулачества и коллективиза- ции - голодуха. После второй мировой - опять голодуха. Суровая у нас история. Так вот те, что должны были принять отцово да дедово наследство, чтоб умножить его, те, что по роду своему должны были пахать да засевать эту землю, где они ныне? Лежу я в палатке на берегу Нерли и чувствую себя глубоко виноватым: какой от меня прок? Ладно: меня давайте простим, ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ ПОЛЯ ХОЖДЕНИЕ ЗА ТРИ ПО Я