На берегах Нерли

36 Юрий Васильевич КРАСАВИН душна, хотя вечно занята, вечно торопилась с делами: то коро- ву доить, то поросенка кормить, то на колхозный склад, где она была кладовщицей. И в этот вечер у меня, как говорится, сразу камень свалился с плеч. - Давно я тебя не видела! Помню маленького да пузатень- кого. Жили вы в Ремневе в халупке такой, у Ивана Марьина купили. Окошки низкие, крыша соломенная, у всех коровы, а ваша мать козу держала. Раз пришла я к вам, вас, хулиганьев, дома нет, удрали куда-то - дверь расхлябящена, окна настежь и козлята скачут, два козленка. Уж что они выделывали! С крыль- ца по ступенькам скок-скок-скок! Да в окошко. Да с подокон- ника по полу, да на голбец, да на печь! Только стукотня стоит. Уж небось вам с Витькой мать задала жару! Не оставляйте избу без присмотра... Мы разговорились с Полиной, и я чистосердечно пове- дал ей о наших затруднениях: хлеба нет, с пропитанием явные трудности, ибо непривычны мы к такому образу жизни. Через минуту к кринке молока присоединилась буханка хлеба и ба- тон белого. Это было уже целое богатство! Если б я не остано- вил Полину, бог знает, что еще присоединилось бы к буханке и батону, потому что предлагались мне и сахар, и варенье, и чай, - И завтра приходите за молоком, - напутствовала она меня. - И каждый день приходите. Вот сметаны не обещаю, и творогу тоже, потому что все молоко у меня забирают. А так что надо, говорите. Как жену-то зовут? Катериной... Вот посы- лай Катю-то ко мне, мы с ней по-бабьи обо всем договоримся. Я нес под мышками буханку хлеба и батон белого, а в ла- донях теплую от парного молока кринку; душа моя полна была добрыми чувствами, как та кринка - молоком, и при каждом неверном шаге, того и гляди, плеснется через край. Вот так я и появился перед «очагом», то есть перед костром, вокруг кото- рого сидела уже в сумерках моя семья. Я возвратился, как счастливый охотник с богатой до- бычей, потому и встречен был с должным почетом.