Озеро

101 - Ты у нас, Макарка, ласковое телятко, - сказала та, взды- хая, - а ласковое телятко двух маток сосет. Пойдем-ка, я тебе сушеной свеколки дам, она сладкая и очень полезная. Василь Семеныч сегодня выписывался из восьмой палаты, так угостил меня, а я тебя угощу… Макар катался колобком там и тут, умильничал, жалобил- ся, ластился, а заодно выведывал, выспрашивал и коварно над всеми смеялся. Многие раскусили подлую натуру Макара, но почему-то прощали, и такая снисходительность для меня была необъяс- нима. Есть же на свете такие вещи, какие никак нельзя сно- сить терпеливо, а тем более нельзя поощрять. Иначе вырастет из него бог знает кто! Но все эти соображения остались во мне невысказанными, я больше помалкивал и очень редко вступал в разговор. И не хочется, да придется упомянуть, чтоб вы имели в виду: одну из коек, в углу, занимал у нас человек в общем-то со- вершенно здоровый. Да, его вполне можно назвать здоровым, потому что ничего у него не было покалечено и не болело. Его даже не лечили, и Борис Иванович во время врачебных осмот- ров никогда не останавливался у этой кровати, делал вид, что ее, равно как и человека, на ней лежащего, нет в палате. Впро- чем, однажды, помнится, он назвал его поразительным словом «пациент». Лет этому «пациенту» было небось восемнадцать, или он просто казался рослым… здоровенный такой, даже ру- мяный, с постоянной бессмысленной улыбкой и бессмыслен- ным взглядом, устремленным в потолок. Не могу сказать, был ли он слеп, но он никого не узнавал, не мог передвигаться и прибирать за собой и всегда находился в блаженном состоя- нии, если судить по этой улыбке и мычащим возгласам. Кор- мила его няня, и ел он помногу. А больше ничем не занимался, только лежал. Иногда к нам в палату приходила красивая полная дама, всегда замысловато причесанная и очень нарядно одетая. Мы ТЁПЛЫЙ ПЕРЕУЛОК