Озеро

216 Юрий Васильевич КРАСАВИН А Семён посиживал у окна, посматривал на заснеженное озеро, доставал из чугуна куски пахучей, ароматной сомятины, вкушая, держал почтительно обеими руками. Жаль, что Маня в эти дни отсутствовала; жаль, что зимой Володька не мог добраться до него по сугробам - Семён сидел в одиночестве, и оттого его счастье не было полным. А как бы удивился кто-нибудь, застав его за такой-то едой! И позавидовал бы, да и зауважал бы: забогател Семён! - Разве можно поймать такую рыбину середь зимы? - спро- сил бы… ну, например, Осип Кострикин. - У тебя и сети нет, Размахай чёртов! Как ты ухитрился? То-то, что ухитрился. То-то, что сумел: голыми руками поймал. Жаль только: нельзя с Володькой вместе спуститься на озерное дно и погулять там, держа парнишку за махонькую ручонку. А уж он подивился бы! Но нельзя, нельзя: расскажет отцу, а тот… Если узнает Сторожок, въедет под лед на гусеничном тракторе, начерпает рыбы в прицепную тележку или сани, на- ложит стогом и - прямым ходом в город, на базар, чтоб продать и потом где-то в хитром месте купить магнитофонные ленты с оглушительной, как бомбежка, музыкой. Останутся на озёр- ном дне только следы тракторных гусениц да разводы солярки. Да еще придется при встрече выслушивать бахвальство: «А я достал Рони Эдельмаса, Ферлуччи и рок-группу «Кованте- ре»… Да, ведь ты, Семён Размахаич, в этом деле ни бум-бум, да? Глухо, как в танке, верно?» У Сторожка свои удовольствия: врубит свой заморский магнитофон - домишко ходит ходуном; у коровы-ведерницы, которой придумали такое хорошее имя - Сестричка, пропадает молоко; Володька таращит глаза и начинает заикаться; галка, глядишь, летит по своим делам - над домом Сторожка ошалело закувыркается, плюхнется на землю, а дальше идет уже пеш- ком и только на большом удалении очухается, взлетит. Это у Холеры называется музыкой. Слава Богу, что живет