Озеро

329 - Пища наша всё более и более отравляется химией - и мо- локо, и зерно. Мы умираем при жизни, как тот камень, что ты показывала вчера. - Но ведь ты вроде бы оптимист! - напомнила она. - Мне хочется быть оптимистом, а получается из меня только жалкий бодрячок, - признался он. Семён уже возвращался назад. Котелок он держал столь бережно, как вчера, но молоко раза два выплеснулось через край. Опять эти двое пили, передавая котелок друг другу, а пас- тух стоял рядом, из деликатности стараясь не смотреть, как они пьют, и однако же, покоряясь властной силе их притяжения. Тень страдания мелькнула вдруг на лице женщины, она оглянулась на озеро. Будто больно ей вдруг стало. - Вы что? - встревожился Семён. - Ничего, так… Голавлю подвернулась крупная сорожка… И проглотить не может, и не отпускает. Мучается сорожка. - Эко дело! - чуть не сказал Семён. - Вот проклятая боль, - пожаловалась она. - Вдруг наплы- вает, наплывает на меня чьё-то страдание и начинает терзать - невыносимо! - Отвернись, отвернись! - поспешно сказал ей Семён и гля- нул на актёра: прикажи, мол, ты ей. - Солнышко моё, - сказал актёр, - пей молочко. Оно исце- ляет. - Что же, разве у вас не так? Рыбы не едят рыб? - спросил у нее Семён. Она покачала головой: нет. - Но как же! - удивился он, словно возмутился. - Как же тогда… - У нас нет рыб. И нет птиц. И нет зверей. Они только в преданьях старины глубокой. - Ничего нет? - испугался пастух. - Вот беда так беда… Лицо его приняло такое выражение, словно он узнал, что ОЗЕРО