Сны золотые

170 Юрий Васильевич КРАСАВИН ливо расписал - все честь честью. Одна загвоздка: зимой уходит из этого колодца вода. На сухом, значит, месте вырыл Размахай свой колодец. Вот до февраля она черпается нормально, как и в других колодцах, а потом однажды ведро брякает на промерзшее дно: нету воды, ушла. Словно заговоренная. Семён колодец свой копал как раз в январе-феврале. Он вглубь - и вода вглубь, всё дальше и дальше. Над ним смеялись: - Ты, Семён, до Америки этак докопаешься: земля-то круг- лая! Вылезешь там, а они тебя изловят, как шпиона, и не оправ- даешься. Глубокий колодец вырыл он, и когда закончил работу, вода вернулась. Она пришла в марте, под капель, и не верховая, талая, а низовая, глубинная вода, настоящая колодезная. Что его колодец посреди зимы пересыхал, Семёна Размахае- ва не смущало: - А что ж вы хотите! Вам бы воду круглый год? А у меня не водопровод. Он всегда выражался этак кругловато, по крайней мере ему нравилось выражаться так, и он старался. Скажет, словно из какой-то книжки слова вынет, складненькие, и в каждом вроде бы как на два-три «о» лишних. За эту же округлость любил Семён и слово «озеро». - А потому «озеро», - говорил он поучительным тоном, - что обзор большой, обозревать окрестность можно далеко, и зори в нем отстаиваются. О-зе-ро! - произносил он торжественно и ру- кой поводил и взором. - О-зе-ро… Семён был зачарован озером, и смотреть на этот водный простор мог часами, даже не моргая. Пошлёт его жена за водой, он забредет по колено и стоит, будто пораженный громом. Или нагнется и следит, как перекаты- ваются по дну песчинки, образуя песчаную рябь, и как торопится по этой подводной пустыне рак или жук, как играют у ног маль- ки… - Опять остолбенел! - говорила жена, в сокрушении сердца