Книга

271 *** Мармеладский играл роль Рыбинского. Он подходит, отворяет шкаф, отшатывается и хватается рукой за левое сердце. Гремит выстрел. Я падаю без чувств и опрокидываю стол, на котором стоит ваза с цветами. В это время входит Жеманский с конём и с чувством изрекает: “Какая страшная игра! Какая жестокая смерть!”. Зал ревёт, врачи выносят пострадавших. Так вот Жеманский с конём всё напутали! Выходят и говорят чудовищную фразу (раньше за такое волокли в околоток!): “Какая страшная смерть! Какая жестокая игра!”. Что тут началось! Всё смешалось. Конь ускакал, публика ревёт. А я лежу в лепестках роз и не двигаюсь. Пожарные выносят меня в уборную, где я пролежала ещё целых полчаса! *** Морковский был гений. Однажды, играя Гамлета, он так вошёл в роль, что на его реплике: “Быть или не быть? Вот в чём вопрос!”, публика ломала руки в апплодисменте и буфет в антракте. *** Когда скончался великий Крабов, я так рыдала возле гроба, что родные покойного без разбору валились в открытую могилу. Потом подходит этот Жеманский и говорит, что Крабова ещё вчера похоронили и хоронят вовсе какую-то Петровскую! Я была готова убить обоих! *** Леночка Брыдлова была сплошная дрянь! Мне выходить с моей репликой Екатерины: “Там баре приехавши!”, а она, представьте, заявляет на весь зал: “А не приехали ещё баре?”, то есть, губит меня, губит... Я же не такова! Выхожу и говорю, чтоб слышал Немирович: “А баре-то уж давно приехавши!”, то есть, гублю её, гублю... Немирович рукоплескался моей находке до полного изнемождения. *** Жбанковецкой стрелялся Ленским с Онегиным-Шторцем. Ему стреляться, а он не находит пистолета! Марковский-секундант пьян! Великолепный Жбанковецкий принимает единственно верное решение: