Книга

273 Представляете?! Эти ничтожества за одну сцену сожрали весь реквизит! (Сочинено совместно с В. Кокаревым). *** Однажды мы вдрызг разругались с Камышевским. Камышевский орёт на весь зал: “Господа персонал! Выведите эту клячу и больше в театр не пускайте!”. Это его Леночка Брыдлова охмурила, чтобы получить роль Екатерины. Меня выводят и затворяют двери. Назавтра спектакль! Я же не могу существовать без моей Екатерины! На следующий вечер я переодеваюсь пожарным, наклеиваю эдакие страшные усы, надеваю шлем и иду в театр. Прохожу беспрепятственно в уборную, переодеваюсь в Екатерину и бегу в кулисы. Конечно же, эта Брыдлова там уже бродит как пава. И вот, за мгновение до моей, заметьте, реплики “Там баре приехавши!” я уже вперёд неё на сцене! Выхожу и говорю: “Там баре приехавши!”. Что тут началось! Всё смешалось! Оказалось, что усов и шлема я впопыхах не сняла! Я падаю в обморок, настоящие пожарные выносят меня через чёрную лестницу на улицу. *** Изумительный Панамин восхитительно играл детей. Когда на его 70-летний юбилей был его бенефис, он переиграл все детские сцены так достоверно, что долго не мог выйти из роли, и гонорар требовал конфетами и оловянными солдатиками! *** Качалов был личность тонкая и артистичная. И, представляете, Сережа Есенин пишет стих не гению Качалова, а его одноименной собаке! Тонкий Качалов на это говорит: «Сережа! Я личность тонкая и артистичная, а ты псу моему смердящему вирши пишешь!». Что тут началось! Есенин вскочил на убранный стол, в руке – вилка, в аналогичной руке – малосольная сельдь, заметьте, с молоками! – Твоя псина мне лапу подает, а ты и мил, и знаменит, – кричит Есенин, – в ресторанах, порой, замечать меня не хочешь, сука! И наотмашь сельдью хватает тонкого Качалова по талантливому лицу! Что тут началось! Молоки летят дамам в декольте. Всюду все смешалось.