Книга

275 *** Когда Пржевальский скрестил свою лошадь с конем, он повсюду скакал на обоих поочередно, демонстрируя свое открытие. Пржевальский – хам, конь – моветон. А лошадь – так себе. Всегда была похожа на коня. *** Однажды в «Безумном безумце» Крабова покусала воображаемая собака по ходу пьесы. Так вот, великий Крабов после этого всего захворал воображаемым бешенством и натурально скончался в воображаемых мучениях. *** Крабов и этот Жеманский так натурально разыграли конфликт, что публика валила из зала с криками: «Милиция, милиция! Господа актеры дерутся!». *** Однажды Немирович сбрил свою знаменитую бороду. Приходит на премьеру и привычным шагом следует в театр. Его не пускают. – Позвольте, – артистически восклицает возмущенный Немирович, – я Немирович! – Да хоть бы сам Данченко или господин Станиславский, – отвечают ему. – А только господин Немирович при бороде, а у Вас щеки, как задница, просим прощения. Возмущенный Немирович бледнеет как астра, хватается рукой за гениальную печень и уж собирается валиться с острой коликой, как в театр входит Станиславский с бородой и без пенсне и пытается проследовать мимо вахты. Его не пускают. Возвышенный Станиславский гордо изрекает: – Я Станиславский, пустите, суки! В этот миг Немирович перестает валиться с коликой и восклицает: – Мне Станиславский друг и собрат, а ты – самозванец, и не знаешь, что Станиславский брит и близорук, а у тебя, проходимец, борода лопатой. Станиславский с достоинством визжит: – А ты кто такой, чтоб мне, великому Станиславскому, на внешность