Книга

296 Детский мир Чёрной кошкой свернулась брошенная на пол мятая сумка. Задохнувшаяся бытом и бетоном квартира – комната. Ковыряемся, каждый о своём, в детских сопливых мыслях. – Шкура болотная!!! Надрать тебе жопу, так поумнел бы!!! А он с детства не видел «Шкуры болотной» и не понимал связи жопы с приобретением ума. Он и так был умным, и безо всякой «жопы». … показал какую-то штуку. Сказал: «Киноварь». «Киноварь» – это когда смотришь кино, а на кухне клокочет и тоже хочет смотреть кино суп. Вот тебе и «Киноварь». Так… ассоциации… … и фамилия характерная – Кукушкин. То есть родители куковали, куковали, а он, как подкидыш в собственной семье, вырос тихим и умным. Назло всему, пинающему его, миру. Сестра орала как тепловоз: бессмысленно, надрывно, сама кем-то вечно куда-то гонимая, тупая неудовлетворенная и жесткая плоть. Счастливое детство его родители прокуковали. Над головой был слышен топот и разнобой голосов счастливой семьи. Так же, наверное, на небесах топчутся и играют розовые, довольные загробной жизнью, ангелы. Дверь захлопнулась, мы затихли. Мы вдвоем сидели на шатком шкафу и менялись. У меня была вкусно пахнущая стёрка, привезенная из братской страны, у него – сувенирная пушка из нашей, собственной, не братской. – Давай меняться? – Давай. Получив стёрку, Кукушкин спрыгнул со шкафа и исчез. Я разглядывал пушку. Через минуту Кукушкин вспорхнул на шкаф и протянул ладонь. На ней, как на хлеборезке, нахохлились разрозненные крошки стёрки. Я ошалел так, что не успел обидеться. – Невкусная. Отдавай пушку обратно! Я пушку ему вернул, то есть остался ни с чем.