Биография Пролетарки

14 в тот же вечер. Тревоги. Где-то за морем встал спавший богатырь. Отряхнулся, расправился и пошел, не разбирая дороги, крестить «крещеную» Русь. Махнет—город займет. Перемахнет—деревню оторвет. И всюду, в тылах, в тайных канцеляриях больших городов, везде видели его тень с раскосыми глазами и смуглым деловито-скуластым лицом. Русские генералы сдавали одну за другой позиции и вечерами пили шампанское с сестрами милосердия. Русские солдаты ели собак, кошек, заплесневелые сухари, болели цынгой и отступали, усеивая телами поля и пески Манчжурии. Русские коммерсанты ловили в мутной воде рыбу, слали на войну мешки с соломой вместо хлеба и патроны, набитые песком, и хапали, хапали. — Ох, что-то будет, что-то будет,—стонал тверской обыватель. — Хлеб-то, хлеб-то опять на копейку прибыл, а мясо-то еще вчерась... И-и-их!.. На фабрике Берга ткач Логинов стрелял в мастера-немца, Василия Яныча Кука. Все знали, что мастер был бабник, не пропускал ни одной ткачихи, а у Логинова испортил силком невесту. Знали, что ткач Логинов, из дер. Покавье. Пришел во второй участок и сказал: — Вяжите меня, я человека убил! Подставил он удивленному приставу дюжую спину со скрещенными назади руками. Однако, это усилило тревогу. — Ох, что-то будет. Недаром у меня самовар гудел. Недаром! И не Логинов фабричный стрелял, верно слово, шпион то японский был беспременно. Они, япошки, хитрые; от верного человека знаю, что поймали одного, привели в тюрьму, а тот попросил поесть, слепил из хлеба фигу и был таков. И замки целы. С нечистой силой знаются. Ох, недаром всё это! На рынке, в трактире Петьки Штыка вечерами собирались лабазники и краснорядцы. По рукам ходили листовки с лозунгом «Спасай Россию!». * * * Детина с бычьей шеей и птичьим лбом, сделав умное лицо, говорил: — Доколе терпеть будем, братцы? Ущемляют православных христиан подлые жиды! Куда ни сунься—жид. Он и портит-то все, от него и поражения происходят да еще студенты христианских людей режут. Потрошат. Мыслимо разве терпеть!.. А хромоногий редактор «Тверского Курьера», в картузе с дворянским околышем и масляной серединкой, весело ковылял в редакцию, получив от